В 1911 году на чеченского социального бандита вышли студенты-анархисты из Ростова-на-Дону. От них он узнал, что «царь не только чеченцам зло делает», а также и о борьбе рабочих и крестьян по всей России. Зелимхан с пониманием отнесся к гостям, анархисты вручили ему красно-черный флаг, несколько бомб и печать, на которой было написано: «Группа кавказских горных террористов-анархистов. Атаман Зелимхан». С этого момента Зелимхан скреплял свои послания и ультиматумы этой печатью.
По легендам, он всегда сочувственно относился к бедноте, невзирая на национальность и вероисповедание, оказывал всяческое содействие, покровительствовал и защищал их. Был жесток по отношению к царским офицерам и представителям власти, выбирая в качестве объектов мести наиболее ненавистных простым людям, но предельно великодушен по отношению к храброму врагу. Был честен, справедлив, дерзок и бесстрашен.
Существует история, что во время гастролей по Северному Кавказу в заложники к Зелимхану попал знаменитый певец Федор Шаляпин. Когда абрек узнал, кто оказался у него в руки, то только попросил его спеть, а затем растроганный до слез, отпустил на свободу.
Зелимхан пользовался колоссальной поддержкой внутри горского сообщества, находившегося в тяжелом материальном положении, недовольного и растерянного наступлением модернизации и контролем русской царской администрации при непрекращающихся конфликтах с терским казачеством. О Зелимхане слагали песни и рассказывали вероятные и невероятные истории. На его поимку были направлены регулярные войска, проводились карательные экспедиции, аулы облагались штрафами, а за голову была установлена награда 18 000 рублей, но на протяжении 13 лет он оставался неуловим. Из самых трудных ситуаций ему удавалось выходить невредимым.
Даже смерть в историях о Землихане пришла к нему как бы по всем канонам легенд о «социальных бандитах». Окруженный и тяжелобольной, выданный предателем, он смело в одиночку вступил в сражение с отрядом казаков и как будто благодаря магии или чуду сражался и сражал в бою врагов, несмотря на попадавшие в его тело пули.
Зелимхан получил признание не только в период своей бурной деятельности в горах Кавказа, память о нем сохранилась и после Российской революции. В 1926 году Олег Фрелих снял про него немое кино, в 1930 году вышла биографическая повесть Дзахо Атуева, а в 1968 году — биографический роман Магомета Мамокаева; один из героев романа Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» является внучатым племянником Зелимхана.
Сын Зелимхана, Умар-Али Зелимханов, стал главой Веденского НКВД и погиб в стычке во время зачистки чеченцев, уклонявшихся от депортации. Новый всплеск интереса к его фигуре произошел в Чечне в начале 1990-х годов в связи с известными трагичными событиями, и судя по всему, и сегодня истории об этом честном и справедливом бандите, заступавшемся за бедных и мстившего богатым и представителям власти, остаются популярными.
Очевидно, что этот образ абрека относится к области историй и легенд, а действительно научное исследование жизни и деятельности Зелимхана, как и многих подобных ему в российской истории, еще ждет своей очереди. Работа Эрика Хобсбаума про «социальный бандитизм» делает такое исследование возможным, включая его в широкий контекст и предлагая влиятельную методологию, давая возможность в том числе отделить приятные многим легенды от противоречивой исторической действительности.
Предисловие
В начале 1950-х годов я сделал весьма любопытное наблюдение: по всей Европе о самых разных бандитах и разбойниках складывались похожие истории и мифы как о вершителях справедливости и борцах с неравенством. Впрочем, при дальнейшем изучении становилось всё яснее, что это не чисто европейский феномен, а всемирный. Иными словами, если «…всю землю от Китая до Перу мы осмотрим…»[1], то обнаружим присутствие вышеупомянутых «героев» на всех обитаемых континентах.
Это наблюдение легло в основу эссе «Социальный бандит», первой главы «Примитивных мятежников» (University of Manchester press, 1959) — моей книги исследований архаических форм социальных движений.
Десять лет спустя дальнейшее исследование вопроса, особенно на почве Латинской Америки, вылилось в первое издание этой книги (Бандиты. Weidenfeld & Nicolson, London, 1969). Это, по сути, стало отправной точкой быстро растущего числа исследователей всемирной истории бандитов, большая часть которого не приняла тезис «социальный бандитизм» (во всяком случае, после критики Антона Блока в 1971 году), поменьшей мере в его исходном значении. Последующие издания (Penguin Books, 1971; американское издание: Pantheon Books, 1981), ныне полностью распроданные, были исправлены и дополнены, обильно использован новый материал с учетом той критики, которая мне показалась конструктивной. Читателям предлагается четвертая, исправленная, редакция «Бандитов».
1