Когда ООН в конечном итоге проголосовала за союзное образование, бандиты потеряли поддержку партии объединения и эфиопского правительства. Большинство было амнистировано в 1951 году, но Вельдегабриель оставался вне закона до 1952 года и оказался в числе тех четырнадцати бандитов, которых англичане сочли слишком одиозными, чтобы оставить их в Эритрее. Для них было организовано политическое убежище в Эфиопии, где император выдал им небольшие участки земли в провинции Тигре, а также ежемесячное пособие. Увы, они теперь сами превратились в чужаков, окруженных враждебно настроенными сельчанами. Все обещания императора дать наделы получше, увеличить содержание и обеспечить бесплатное обучение детям оставались невыполненными. Постепенно все бандиты, кроме самого Вельдегабриеля, переместились обратно в Эритрею.
Он сам мог бы, конечно, вернуться в Беракит, где был уважаемым членом общины, с тех пор как перестал быть разбойником. Он вновь соединился браком с женой, поскольку ей больше ничто не угрожало, а ему не нужно было больше скитаться. Но его враги — родня убитого губернатора — все еще были у власти в Мерета-Себене и находились с его семьей в кровной вражде, так что Вельдегабриель предпочел жить в Тигре. Он умер в возрасте 61 года в адис-абебской больнице. В Бераките была проведена поминальная служба, которую, по сообщениям одной газеты, посетили многие представители эритрейской знати, а похоронные певцы воспевали достижения усопшего. У патриотов Эритреи двойственное отношение к фигуре Вельдегабриеля: народный мститель, послуживший инструментом присоединения страны к Эфиопии. Но его политика и тактика не были свойственны XX веку — они были из древности, из времен Робин Гуда, противостоявшего шерифу Ноттингемскому.
Читателям Запада, насчитывающего третье тысячелетие своей истории, может показаться странной и непонятной биография таких людей, как братья Месазги. Последующие главы, я надеюсь, смогут сделать это более понятным.
Глава 1
Бандиты, государства и власть
В лесах и в горах банды жестоких и вооруженных мужчин (женщины среди них традиционно встречались редко) вне пределов власти и закона принудительно навязывали свою волю жертвам, используя грабежи и насилие. Бандиты одновременно бросали этим вызов экономическому, общественному и политическому порядку, провоцируя тех, кто держал в своих руках власть, закон и контроль над ресурсами либо претендовал на них. В этом заключается историческое значение бандитизма в классовых обществах и государствах. «Социальный бандитизм», которому посвящена моя книга, является одним из аспектов этих вызовов.
Бандитизм, как специфическое явление, не может, следовательно, существовать вне социально-экономических и политических режимов, к которым обращены его вызовы. Например, и, как мы увидим, это важно, — в обществе без государственно-правовых институтов, где важнейшим является закон кровничества (либо переговоры между кланами обидчиков и жертв), убийцы не преступники, а воюющие стороны. Они становятся преступниками и подлежат наказанию в таком качестве только тогда, когда их судят по критериям публичного закона и порядка, чуждым им самим[4].
Большинство крестьян в результате развития сельского хозяйства, промышленности, роста городов и усиления роли бюрократии было частью общества, где оно осознавало себя как группу, стоящую отдельно и ниже по отношению к богатым и/ или власть имущим, хотя часто воспринимало себя и разобщенно, в индивидуальной зависимости от того или иного члена второй группы.
4
Повесть Вальтера Скотта «Два гуртовщика» прекрасно иллюстрирует этот конфликт законов. По дороге в Англию гуртовщик-шотландец повздорил с напарником из Англии по поводу пастбища для скота. Англичанин сбил с ног шотландца, который в ответ нанес смертельный удар кинжалом, потому что в его системе взглядов это оскорбление можно было смыть только убийством. Судья (англичанин), судивший шотландца за убийство, объяснил присяжным, что, по законам подсудимого, тот не является преступником, а лишь выполнявшим свой долг. Несмотря на это, по законам Соединенного Королевства у присяжных не было выбора — им пришлось осудить его, как преступника. —