Однако штукенция прелюбопытнейшая. От нее всегда веяло холодом, а воздух был приятно свежим. Неплохо посидеть рядом, когда вокруг градусов тридцать по Цельсию.
Вспомнился регулятор. Надо бы узнать, что к чему. И я отправился дальше в обход корабля. Коммерческие грузовые отсеки запечатаны. Ход на компрессорную и шлюзовую палубы закрыт на кодовый замок. Хозяйственные склады быстро привели меня в уныние своим однообразием, пришлось вернуться наверх.
Команда, похоже, собралась завтракать, так как по пути в каюткомпанию мне никто не повстречался. Надо присоединиться, с вечера ничего во рту не было.
Ага, так и есть. За большим, по старинке называемом "обеденным" столом пустовало всего два места. Я примостился на одном из свободных стульев (подозреваю, когда-то это слово имело совсем иной визуальный образ) и дружелюбно осмотрел всех, но команда и перед обедом оказалась погружена в отчеты, планы, схемы и т.п. Даже страшновато вставить свои пять кредитов…
Значит, все-таки тонем. Ну, не тонем, слава богу, не в чем, но потопаем.
Тихо скрежетнула дверь.
- Опля! – дернулся не только я один. – Кто хочет есть?
Это – Разька, а точнее, Разов Евгений, последний член поредевшего экипажа, бортинженер и научный работник в одном лице. А когда-то их летало штук семь – место есть, да интереса не стало. Списали нас с хороших маршрутов с уходом капитана… Разька сегодня занимался готовкой, точнее, разогревом пищи. Только миллионеры сейчас в космосе свежак едят, что за времена! Совсем обнищали колонии… Так вот, если Разька ра… готовил, значит, будет что-то необычное.
Шесть пластиковых тарелок были наполнены синтетическими калориями и расставлены со скоростью света. На беду, капитан оторвался от э-планшета до того, как успел отправить первую порцию в рот. Пришлось и мне оторваться от тарелки во избежание травм.
- Эй, кто опять притащил сюда эту кошару? – его голос был полон гнева, а руки бросили вилку. – Сколько вам нужно говорить? А-нти-са-ни-та-ри-я! Нарушение ус-та-ва!
- Тоже член экипажа, - твердо заявил Олег.
- К кораблю приписан, - добавил Санька, с трудом прожевав кусок "рыбы".
- К тому же, не "кошара", а вомская кошка. – Да, Разька в биологии разбирается. – Разумный вид.
Март от заявлений воздержался, то ли принял нейтральную позицию, то ли махнул рукой на ставший привычным спор. Увы, он всегда заканчивался одинаково.
Капитан по очереди оглядел всех, потом сложил руки на груди и приготовился к почти зазубренной тираде:
- А почему тогда у вас член экипажа к оборудованию приписан? – Что есть, то есть. Когда-то сделали, чтоб официально обустроить. – Жаль, на склад не приняли. Обратно. – Все промолчали, опять принялись за еду. Но не я. – Да и кто знает, как далеко… это… валялось от чистокровной вомы. Видели вы их когда-то серых, а?..
На "это" пришлось обидеться всерьез. Что и где он видел, салага в моторном масле? Серый я в прабабушку, понятно? Я ощетинился в сторону капитана и пару раз негодующе фыркнул.
- Думайте, что несете, капитан, - вступился Разька. – Он ведь все понимает, жаль, что не говорит.
- Вот-вот, не говорит. А когда начнет, и будет сидеть за столом, - усмехнулся наш деспот. – Брысь, пшла в… вома! – и в меня полетела целлюлозная салфетка.
Фу, как некрасиво! Где его учили манерам? Так неторопливо, как того требовала гордость, мне пришлось ретироваться из кают-компании даже не поевши.
Сто раз фу! Ну что за человек? Ладно, буду его теперь звать "вещь", в отместку. Даже не удосужился имя мое запомнить. Капитан, называется! Человек, ха! Может, он тоже "нечистокровный", а в родственниках ходят австралопитеки? Никто сегодня от меня работы не дождется, ни-ни. Вот я и отправился к Соседу. Он хотя бы салфетками не швыряется и не шипит.
Да, бывает приятно полентяйничать часика четыре, подремать пару-тройку пятиминуток, и все в рабочее время! А диета, она для тела и волос полезна, скажу я вам! И ничто бы не затмило моего счастья, если б не Сосед, который в один момент перестал имитировать кондиционер, принявшись нагонять горячий воздух.