Я приготовилась спросить у него: что есть кран, и даже начала пересказывать свою беседу с Икс. Но в это время в конце зала появилась официантка с подносом. На подносе, играя всеми цветами, стояли напитки: золотистое виски, рубиновое куантро, чистая голубоватая водка. Журналист устремил свой взгляд на все это великолепие и пошел по направлению взгляда. Остальные темы его волновали много меньше.
Подошел известный Скульптор. Он был высокий, что немаловажно.
Так приятно разговаривать с мужчиной, глядя снизу вверх. Так надоело разговаривать на равных. Я – антифеминистка.
Скульптор стал рассказывать, что собирается создать памятник крупному полководцу.
– А какой он был? – спросила я.
– А вы не знаете?
– Знаю. Но мне интересно ваше видение.
– Русский мужик.
– А еще? – спросила я.
– А что может быть еще? – удивился Скульптор.
– Понятно… – сказала я.
– Что вам понятно? – Скульптор напрягся, как зонтик.
Подошла официантка, предложила спиртное. Я выпила кампари, после чего мир стал прекрасен и располагал к откровенности.
– Что вам понятно? – переспросил Скульптор.
– То, что вы трехнуты на русской идее.
Трехнуты – значит сдвинуты и ушиблены одновременно.
– А вы на чем трехнуты? – настороженно поинтересовался Скульптор.
– На качестве труда, – сказала я и простодушно поглядела на Скульптора снизу вверх. Он был хоть и трехнутый, но красивый.
Скульптор почему-то обиделся и отошел.
Прием подходил к концу. Гости прощались с послом и его женой. Она выслушивала теплые слова и широко улыбалась. А посол не улыбался широко. Чуть-чуть… У него характер такой. Народу было много, человек сто. И каждому досталось от ее широкой улыбки и от его чуть-чуть.
Я подошла к Режиссеру.
– Ты на машине? – спросил он.
– Нет. Я рядом живу.
Мы вышли из посольства. Перед домом на площадке стояли длинные черные машины. По громкоговорителю объявляли: «Послу Голландии – машину!» И одна из длинных машин, как корабль, плавно причаливала к самому подъезду.
– А ты пешком идешь… – сказала я Режиссеру.
Я знала Режиссера давно. Он руководил студенческим театром, был худой и влюбчивый. Теперь у него свой театр. Он не худой и влюбчивый. Что-то изменилось, что-то осталось по-прежнему. Он по-прежнему много и хорошо работает. У него по-прежнему нет денег. Только слава.
– Это верно, – подтвердил Режиссер. – Пешком иду.
– А ты бы хотел машину с шофером?
Я имела в виду положение, дающее машину с шофером и громкоговорителем.
– А зачем? – искренне удивился Режиссер. – Пройтись пешком, на ходу придумать сцену. Потом поставить. Разве это не самое интересное?
Что есть кран? У каждого свой. У Режиссера – театр. У господина Икс – власть. У Журналиста – водка. У Скульптора – идея. У Писателя – никакой идеи. Его накрыло одеялом равнодушия.
А дальше приходит вечность и перекрывает главный кран.
Мы прощаемся. Я иду к дому. Перед домом разрыли траншею, оттуда идет пар. Чинят трубу с горячей водой. Хорошо бы зарыли обратно…
Это было год назад. Траншею зарыли. По ней много воды утекло. Сейчас – другая жизнь. Другие проблемы. И посол другой. Я его не знаю.