Они прошли на второй этаж общежития. В комнате Юань огляделся. Чжан на чжан. Не разгуляешься. Места тут было мало, а тесно так, что воздух казался сгустившимся, словно патока, пропитавшаяся запахом туши. Книги и свитки громоздились у стен, как Пагода Диких гусей, стремящаяся к небесам знаний, но упирающаяся в низкий потолок. Юань заметил бегающего по столу среди свитков таракана, который при их появлении мудро ретировался.
Цзиньчан усмехнулся.
— А ты ждал роскошных хором?
— Вовсе нет, просто до сих пор не могу понять тебя.
— А что тебе непонятно? — завёл Цзиньчан глаза в потолок. — У каждого из нас есть возможность попытать счастья, только и всего. Ты всегда успеешь устроиться стражником на склад скобяных изделий, или завербоваться в армейские ряды. Но почему бы вначале не попытаться стать учениками Ван Шанси?
Юань, внимательно вгляделся лицо Цзиньчана и задумался. Откуда бралась его уверенность? Причём, у Юаня складывалось впечатление, что тот уверен не просто в том, что они могут попробовать, а в том, что у них даже есть какой-то призрачный шанс пройти туда. Но откуда?
— Почему ты думаешь, что у нас может получиться? Ты что-то знаешь об этом испытании?
— О, ты начинаешь думать? — нахал усмехнулся, но тут же снова стал серьёзен. — Да, я кое-что знаю. Знаний безумно мало, но кое-что я сумел домыслить.
— И что это?
— Мой однокашник по училищу каллиграфии Чжао Наньци сказал, что его старший брат провалился на испытаниях. Но он вышел оттуда живым и кое-чем поделился. Оказывается, туда запускают по двое, с тем, чтобы победил один. Старшего Чжао предали, просто столкнули с подъемника, но он, вернувшись обратно, был жив, а вот предавший его Ню Сань просто не вышел из лабиринта после испытания.
— И что?
— То, что я слышал ещё две подобные истории. И я вначале подумал, что ситуация завязана на то, чтобы из двоих оставить одного сильнейшего. Но почему тогда этот сильнейший не побеждает? У Ван Шанси за последние десять лет не появилось ни одного нового ученика! Я не понимал, пока не встретил тебя и пока мне в руки не попал этот баоцан. Тут-то меня и озарило.
Юань закусил губу. Заинтригованный, он боялся дышать.
— И что ты понял?
— Ван Шанси — конфуцианец, «благородный муж», который отбирает не сильнейших, а благороднейших. А раз так — правила игры меняются. Отбор идёт по другим принципам.
— И ты понял их?
Цзиньчан пожал плечами.
— Я только догадываюсь о них. Но могу и ошибаться. Но, так или иначе, я хочу попросить тебя кое о чем братец…
— И о чем же?
— Не предавай меня. Никогда. Я — человек довольно исковерканный и перекошенный, но быть верным умею. Я тоже буду верен и честен с тобой.
Юань почувствовал, как по всему телу прошла странная волна дрожи. Его точно заморозило. Он не ожидал такого, тем более от Цзиньчана. Верность — клей, который скрепляет отношения, не давая им рассыпаться под натиском времени и обстоятельств. Это когда ты уверен, что друг прикроет твою спину, даже если весь мир против тебя, когда друг готов пожертвовать своими интересами ради твоего блага и радуется твоим успехам больше, чем своим собственным. Но почему Цзиньчан выбрал его?
— А зачем тебе дружба наивного глупца, вроде меня? — Юань вздохнул.
Цзиньчан не затруднился.
— Ты забываешь, что мы родились под одними звёздами. И мы люди одной крови. Если бы не мои братцы да папаша, я, наверное, был бы твоей копией. А тебя, столкнись ты с ними, точно также перекосило бы. Ну а наивность, как я замечал, похожа на абрикосовый цвет по весне. Облетает при первом ветре.
Юань пожал плечами. Нельзя сказать, что он не верил Золотой Цикаде: тот уже не раз доказывал, что умеет держать слово и на него можно положиться. Готов ли был он, Юань, безоговорочно поверить Цзиньчану? Они, разумеется, во многом разнились, но уже то, что ему, бездомному нищему, предложили дружбу и верность, радовало, давало хоть какую-то опору в его теперь да то совсем уж неприкаянной жизни.
Юань кивнул.
— Хорошо.
Цзиньчан некоторое время молчал, опустив голову. Когда он поднял её, Юань с изумлением заметил слезу на ресницах Золотой Цикады. Однако заговорил тот спокойно и размеренно.
— До экзамена ещё день. Приведи в порядок оружие. Я запишу нас для участия в испытаниях. И помни: мы не должны привлекать внимание. Умаляй собственные достоинства, проявляй невежество и слабость, покажи страх и растерянность. Обнаружить себя можно лишь там, где на карте стоит всё.
— Стратагема «Прикинься безумным, сохраняя рассудок»?