Когда последняя нота стихла, Цзиньчан очнулся от оцепенения. Бывшие в зале тоже пришли в себя, но девица вовсе не ждала похвал, но, резко развернувшись, обрушилась на Исинь Чэня. Отборная ругань летела в его сторону, предрекая ему бесславное будущее в роли уличного музыканта, играющего на сломанном гуцине для голодных крыс на рынке Западного квартала! Исинь Чэнь съежился под этим словесным градом, тщетно пытаясь оправдаться, но его голос тонул в яростном потоке, словно жалкая лодчонка в бушующем океане. Он знал, что виноват, но, в конце концов, это была всего лишь репетиция, а не выступление перед императором!
— Ни слуха, ни голоса! А туда же, на сцену влез! Если во втором акте снова сфальшивишь, я заменю тебя первым попавшимся прохожим! И тот лучше споёт!
— Я просто волновался…
— Волнение что, оправдание для фальши? — перебила его Ши Цзинлэ. — Хочешь опуститься до уровня уличных балаганов?
Вопрос был риторическим, и Исинь промолчал, а Ши, закончив свою тираду, величаво окинула взглядом остальную группу. Музыканты, затаив дыхание, молчали, стараясь не встречаться с ней взглядом, делали вид, что увлеченно рассматривают свои инструменты. Что делать? Ши Цзинлэ была известна неумолимой требовательностью, и все знали, что девице лучше не попадаться под горячую руку.
Покрасневший Исинь Чэнь, понурив голову, молчал. В зале повисла гнетущая тишина. Нарушил её Му Цао, кашлянув и призывая музыкантов к продолжению репетиции. Напряжение, однако, никуда не делось, и каждый звук, извлеченный из инструментов, казался теперь пропитанным нервозностью и ожиданием новой вспышки.
Цзиньчан усмехнулся. Вот значит как… Девица, оказывается, имела тут вес и была примой. А Исинь Чэнь и слова ей поперек тявкнуть не мог, при этом в его взгляде на приму Цзиньчану померещилась не только вина. Он смотрел на неё, как побитый пёс, но… любому было ясно, что Исинь Чэнь явно боготворил Ши Цзинлэ, был влюблён в неё!
А сама девица об этом и словом не обмолвилась…
Репетиция продолжалась. Одной из лучших сцен в пьесе была встреча главного героя, которого играл Исинь Чэнь, и Лисы-оборотня. Цзиньчан отметил, что девица Мао Лисинь — отличная комедийная актриса, она разыгрывала свою партию талантливо и убедительно, а вот Исинь Чэнь не блистал, ох, не блистал. Братец Лисинь Мао Вэй, появившийся затем на сцене, только и мог, что браво вращать клинком. Бай Цзян и Хэ Гунмин, игравшие прихвостней Лисы, справились с ролью отлично, Му Цао, Бао Сю и Линь Чжэн, исполнявшие роли трёх святых даосов, тоже нареканий не вызывали.
И тут наконец подоспели Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин. С их приходом репетиция прервалась, девицы ринулись к Исинь Чэню, заговорили о том, как он хорош был на вчерашней репетиции, а Чжэнь Чанлэ сообщила всем, что скоро станет женой Ли Бао, своего наречённого. Ши Цзинлэ поздравила её и быстро удалилась к себе в гримерную. Му Цао, Бао Сю и Линь Чжэн тоже, проговорив дежурные слова пожеланий всех благ, разошлись по уборным, Бай Цзян и Хэ Гунмин, воспользовавшись перерывом, вытащили из сумки несколько пирожков и уписывали их за обе щеки. А вот Мао Лисинь даже не кивнула подошедшим красавицам, но сразу ушла за Ши.
Цзиньчан задумался. Исинь Чэнь вовсе не был одарённым артистом, не обладал талантом и красавцем мог быть назван с большой натяжкой. Тогда почему именно он стал руководителем театра? Почему в него была влюблена Лю Лэвэнь? Да и две остальные красавицы явно неровно дышат в его сторону! Но почему так зло смотрела на девиц Мао Лисинь? Неужто ревнует?
И Цзиньчан, облачённый в чёрный безликий ханьфу и чёрный головной платок, тихо юркнул за ширмы и пошёл вперёд почти наощупь. Запах благовоний и приглушённые голоса скоро вывели его к задней стене гримерной Ши Цзинлэ. Мао Лисинь была с ней. Девицы негромко разговаривали.
— Нет, это точно. Канцлер Ли Дэю, едва узнал о гибели Лю Лэвэнь, облачился в траурное платье и нанёс визит Чжао Гуйчжэню. Но это официоз и притворство. Однако, папашин человек, стражник Ма Лин, рассказал, что канцлер, когда только узнал о смерти девицы, в ступоре был, пошевелиться не мог, потом разъярился, как чёрт. Оказывается, он давно с Чжао Гуйчженем мосты навёл и рассчитывал породниться: хотел, чтобы эта Лю Лэвэнь вышла за его племянника. И Лю Лэвэнь сразу согласилась: она всегда с Исиню неровно дышала! А вот он заартачился, но дядюшка так его по морде хлопнул, что он три дня на улицу выйти не мог. Так что, сама понимаешь, не Ли Дэю виновен в смерти Лю Лэвэнь. Ему это совсем не на руку было.