Декан Линь Цзысун, в свою очередь, продемонстрировал виртуозное владение словом, жонглируя метафорами и аллюзиями с ловкостью циркового артиста. Каждое его предложение было шедевром ораторского искусства, но Бяньфу, хоть и вслушивался, понял только, что декан призывал следовать традициям прошлого.
В любом случае, выступления были встречены аплодисментами, а затем воцарилась тишина, предвещавшая начало представления. Зал затих, явилась сцена, залитая лунным светом, и перед восхищенными глазами зрителей развернулась история о любви и предательстве, о долге и чести.
Цзиньчан в роли опального генерала был великолепен. Его голос, то грозный, то полный нежности, заставлял сердца биться чаще, Ши, в образе принцессы, разрывавшейся между любовью и долгом перед империей, была воплощением грации и трагизма. Ее слезы казались настоящими, а страдания — невыносимыми.
Спектакль подлинно поразил Бяньфу. Он знал, сколько труда было вложено в эту постановку, знал, что Цзиньчан почти не появлялся в последние дни на ристалище, но пропадал в театре. Теперь был виден результат. Музыка, костюмы, декорации — все было продумано до мелочей.
Ши Цзинлэ и Фэн Цзиньчэн играли любовь на сцене, но искра, промелькнувшая между ними, казалась такой настоящей, что обжигала даже зрителей, наблюдающих за ними из полумрака зала. В их взглядах, в едва уловимых касаниях сквозила нежность, которая не могла быть результатом лишь актерского мастерства. И Бяньфу словно заново открыл для себя Цзиньчана. Тот не боялся распахнуть душу, обнажить свои слабости, чтобы зритель поверил и сопереживал ему. Он владел каждым мускулом, каждым нервом, доносил до зрителя тончайшие нюансы чувств и переживаний.
Мао Лисинь в образе Лисы-оборотня казалась Бяньфу воплощением колдовской силы и магии, и совершенно преобразилась. Каждое ее движение было отточено, каждый жест — наполнен смыслом, и это была совсем не та милая красавица, что угощала его чаем и пирожками…
Бяньфу задумался. Мастерство актера — это не только мастерство жеста и слова, это алхимия перевоплощения, способность вдохнуть жизнь в нарисованный контур, в вымышленный характер, сделать его осязаемым и понятным зрителю. Бяньфу понял, что настоящее мастерство проявляется в умении скрыть технику, сделать так, чтобы зритель забыл о том, что перед ним актер, а видел лишь персонажа, живущего своей жизнью, страдающего и радующегося, любящего и ненавидящего.
После финальной сцены зал взорвался аплодисментами.
Ши и Цзиньчан, кланяясь, принимали овации, а Исинь Чэнь, никому не нужный, давился злобой. Его пальцы судорожно сжимали салфетку. Каждый восторженный крик зрителей вонзался в сердце, словно осколок стекла. Он помнил, как ещё недавно сам купался в лучах славы, как его имя произносили с придыханием, как поклонницы осыпали его восторгами. Теперь же он был лишь забытым всеми неудачником, наблюдающим за чужим триумфом.
До того он был уверен, что Цзиньчан провалится на спектакле, он насмехался над ним за кулисами, плел интриги и надеялся на его провал. Потом Ши просто выгнала его с репетиций. Не видя, что происходит, Чэнь всё равно был уверен, что Цзиньчан провалится. Разве у этого горлопана есть знание сцены?
Теперь же, глядя на триумф Цзиньчана, он чувствовал зависть, разъедавшую его изнутри, ибо в нем зародилось какое-то смутное восхищение. И этот парадокс только усиливал внутреннюю муку, превращая ее в настоящий ад. Исинь Чэнь внезапно почувствовал себя ничтожным, мелким и совершенно бездарным.
Исинь Чэнь ринулся к себе. Он хотел обдумать все спокойно. Миновал тёмный коридор, распахнул дверь и остановился на пороге своей комнаты. Мороз прошёл по его коже: на балке в петле висела Сюань Янцин, одна из трёх оставшихся красавиц столицы.
Исинь завизжал, потом упал на колени, хватая ртом воздух. И прежде чем он успел что-либо предпринять, его ударили по голове. Последнее, что он увидел, прежде чем тьма поглотила его окончательно, — это полы длинного халата.
Глава 17. Стратагема 笑裡藏刀. Скрывай за улыбкой кинжал
Добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие;
Тогда осуществляй свои скрытые планы.
Подготовив всё, нападай без колебаний,