— Так Чжэнь в порядке?
— Коленки, братец говорит, здорово расцарапала, а тётка её локоть себе повредила, но попади бревно им на головы — всё, пиши пропало. Дёшево отделались.
Мао Лисинь приговорила последний пирожок и облизнулась, как настоящая лиса.
— Вкуснотища!
— А где сейчас Мао Вэй? Он описал этого человека? — тяжело дыша, спросил Цзиньчан.
Лисинь с сожалением пожала плечами.
— Вэй видел его всего мгновение. Говорит, сумерки уже были, фонарь там ещё не зажгли, и он как чёрная тень метнулся. Странно это всё. Я уверена была, что тут просто кто-то свои личные счёты с досадившими ему сводит, и за пределы академии это не выйдет. Но если убийца начал охотиться за Чжэнь, да ещё после того, как её родные домой забрали, то не знаю, что и думать. Либо этот безумец на всех красавиц зачем-то охотится, либо Чжэнь что-то про него знает, вот он ей рот заткнуть и пытается.
Цзиньчан скрипнул зубами.
— Но что она может знать? Во время первого убийства Чжэнь была с Сюань и Ши в пиршественном зале, во время второго — сидела в театральной ложе! По логике, она вообще не могла видеть убийцу!
— А причём тут логика? Я в детстве стащила у тётки горшочек с мёдом. И хотя в семейке десяток сорванцов куда почище меня был, и всё следы я замела, мне всё время казалось, что меня поймают. Что все смотрят именно на меня и все уверены, что это я утащила мёд. Так это мелкая шалость была! А убийцу любая мелочь взбудоражить может…
— Да, — неохотно признал Цзиньчан, — это возможно, но ты-то, Лисица, зачем разгуливаешь в потемках одна? Стратагема пустого города, что ли?
— Вовсе нет. До ворот меня братец довёл, а пришла я, чтобы передать вам слова учителя. Ван Шанси сказал, что завтра два чиновника из Ханьлинь пожалуют. По приказу императора убийства расследовать были. Чтобы вы готовы были.
Все переглянулись. Новость не была неожиданной. После убийства племянника канцлера этого стоило ожидать. Ши Цзинлэ вздохнула, подумав, что все случившееся придётся ворошить снова, Цзиньчан тоже не обрадовался, но, главным образом, потому, что не верил, что посторонние люди смогут легко разобраться в хитросплетениях произошедшего. Бяньфу с горечью понял, что они оказались бессильны, но присутствие Лисинь не давало оснований предаваться мрачным мыслям.
Мрачнее всех была настроена сама Лисинь.
— Если убийца и без того испуган, то при допросах чинуш из следственной палаты и вовсе невесть чего выкинуть может…
Ее слова повисли в воздухе, словно тяжёлые капли предгрозового дождя. Воцарилось молчание, такое густое, что казалось, его можно потрогать руками.
Даже Цзиньчан, казалось, прикусил язык. Но потом откашлялся, нарушая зловещую тишину.
— Ты думаешь, он может попытаться сбежать? Или, что ещё хуже… — Он осёкся, не желая произносить вслух страшное предположение.
— Замести следы, — закончила за него Лисинь, и ее голос прозвучал как ледяной ветер с горных вершин. — Если он думает, что Чжэнь что-то знает о нём, он снова попытается убить её. И способ выберет понадёжнее. Или затаится, как крот в норе.
Мысль об этом отрезвила Цзиньчана. Внешняя хрупкость Лисинь скрывала стальной стержень и острый ум, способный распутать самые сложные узлы интриг.
Однако Лисинь продолжила.
— Но если дело именно в красавицах, тогда в опасности не только Чжэнь, но и Ши.
— Глупости все это, — отозвалась Ши. — Убийца — не насильник, какое ему дело до красавиц?
Но даже ё голос, обычно звенящий уверенностью, дрогнул. Ши знала, что красота может стать проклятием, а зависть и злоба подстерегают на каждом шагу. Она видела, как судьбы красавиц ломались под гнётом чужих амбиций, как угасали их улыбки, превращаясь в гримасы отчаяния. И теперь сердце сжалось от предчувствия беды.
Она вспомнила взгляд матери перед смертью, полный любви и беспокойства за её будущее. Мать всегда говорила, что красота — это дар, но и бремя. И Ши, хоть и гордилась своей внешностью, но сейчас, в свете последних событий, чувствовала, как этот дар превращается в проклятие, как он притягивает к ней опасность, словно магнит. Она понимала, что должна быть осторожной, что ей нельзя поддаваться иллюзии безопасности. Ведь за маской восхищения могла скрываться смертельная угроза, и лишь бдительность и интуиция могут спасти от неминуемой гибели. Ши ощутила, как по спине пробежал холодок, а в груди зародилась леденящая тревога за собственную жизнь.