— Припомнить эту серую мышку, волею судеб заброшенную в обитель знаний — академию? Она не блистала умом и эрудицией, затмевая профессоров, но скромно пряталась в тени. Но её всегда тянуло к самым влиятельным и выдающимися личностями. Ей был свойственен большой снобизм, она любила хвалиться предпочтением педагогов и вниманием аристократов, которого, правда, было мало, пока её не провозгласили красавицей. Когда же состоялось её судьбоносное знакомство с самим Исинем? Точно, что не при лунном свете, под аккомпанемент соловьиных трелей. Но насколько я помню, она мечтала играть на сцене и постоянно сидела на его репетициях…
Заговорила Ши.
— Ее прибытие сюда я не запомнила. Когда мне сказали, что в академию поступила Лю Лэвэнь, племянница влиятельного вельможи, мне пришлось долго запоминать её лицо. Ее кругом общения стали самые разные люди: от студентов, увлеченных каллиграфией, до амбициозных аристократов, видевших в ней возможность приблизиться ко двору. Лэвэнь восхищалась поэтами и учеными. Любила шелковые платья нежных оттенков, прогулки по саду в лунную ночь и терпкий вкус чая с жасмином. Умела играть на гуцуне и цине, но очень слабо. С Исинем они столкнулись в библиотеке, пытаясь достать с верхней полки редкий свиток. Я полагаю, она нарочито ждала его там. Но на сцену он её не взял. Он сам был никудышным актером, но хорошую игру от плохой отличал.
— Как я понял, Лю Лэвэнь не встречалась с Ченем? А с кем встречалась? Вы видели её с кем-то?
Девицы снова переглянулись.
— Она вслух восхищалась генералом Су Юлинем и губернатором округа Шэнь Мао Линьюнем. Проводила много времени в Сиреневой Беседке. Обожала стихи, и была очень горда тем, что её туда приняли. Там она восхищалась стихами Му Цао, Бао Сю и Линь Чжэна. Ну и конечно, была без ума от профессора Линя и называла его гением.
— Наши музыканты? А мог быть у неё роман с кем-то из них?
Ши покачала головой.
— Му Цао и Линь Чжэн женаты, Бао Сю холост и не пропускает ни одной юбки, но он помолвлен с девицей из семьи Ван и никуда не денется от этого брака. И все об этом прекрасно знают. Линь Цзинсун староват для неё… Принца Ли Цзунцзяня она тоже обожала, говорила, что его стихи прекрасны.
Цзиньчан кивнул и повернулся к Лисинь.
— Мао Вэй как-то сказал, что Лю, после того, как была выбрана красавицей, совсем зазналась: с его сестрой Лисинь она раньше дружила, а потом нос от неё воротить начала. Было ли это?
Мао Лисинь поморщилась.
— Не совсем, хоть со стороны, может быть, так и выглядело. Просто по приезде её поселили рядом со мной, и директор попросил меня присмотреть за ней и всё ей показать. Но она… Она сирота была и племянница большого царедворца. С одной стороны, она была крайне наивна, рядом с ней не было матери, чтобы обучить её разумному поведению, с другой — она была крайне высокомерна. Она могла с легкостью поверить льстивым речам коварного поклонника или принять предложение завистника, плетущего интриги.
Однако положение дяди взрастило в ней и чувство избранности. Она пренебрежительно относилась к простолюдинам, считая их недалекими и недостойными ее внимания. Со многими здесь Лю держалась свысока, не утруждая себя проявлением элементарной вежливости. И это делало Лю объектом постоянных сплетен и насмешек в академии. Одни жалели ее, видя в ней простодушную дурочку, другие ненавидели за надменность и спесь. Сама же Лю, казалось, не замечала ни того, ни другого, продолжая жить в своём собственном, искажённом мире, где она была талантлива, красива, желанна… Когда же её провозгласили первой красавицей, её наивность превратилась в опасную самоуверенность, а надменность — в броню, защищающую от чужих взглядов и суждений…
То, что она начала воротить от меня нос — и верно, и неверно. Я сама тяготилась ею, с ней не о чем было говорить, и когда она перестала общаться со мной, я почувствовала только облегчение.
Цзиньчан уточнил.
— То есть, её легко было обмануть?
— Да, легче лёгкого.
Цзиньчан задумался. Если погибшая Лю Лэвэнь была столь глупа, кто же мог совратить её в академии? Неужели кто-то использовал её наивность в своих коварных планах? Он вспомнил её лицо — довольно милое, немного рассеянное. Лю Лэвэнь, словно мотылек, угодивший в паутину, стала жертвой политических игр или низменных страстей? Но кому нужна студентка, не очень красивая и глупая, но имеющая защиту в лице дяди, фаворита императора? Игра, на практичный взгляд Цзиньчана, просто не стоила свеч. И Чжао Гуйчжэнь прямо сказал, что это не месть соперника, желавшего подорвать его влияние при дворе. Значит, оставалась только одна версия, самая тёмная и пугающая — любовная интрига, обернувшаяся трагедией.