«Вот так совпадение, — тайно удивился парень, — ведь только-только про него вспоминал! Страшно представить, что он там насочинял… Непременно куплю».
— Покажите!
Продавец протянул книжку. На обложке были изображены пышущий жаром дракон и Николас, сжимающий в объятьях неизвестную девушку. «Ничего особенного, — подумал солдат, — у нас в книжных магазинах каждая вторая книга с похожим сюжетом на обложке… Но тут всё-таки про меня, куплю, елки-ковырялки!»
— Сколько стоит?
— Двадцать крейцеров, юноша, — ответил продавец.
— Обдираловка! — категорично заявил Палваныч.
— Беру, — согласился Коля.
Он запустил руку в карман камзола и вынул маленький кисет с монетами. Еще пара мешочков потолще лежали в мешке с военной формой и автоматом. Только прапорщик об этом не знал. Солдат прихватил с собой часть денег, заработанных в Вальденрайхе.
— Отставить, рядовой Лавочкин! — гаркнул Дубовых.
— Это мои личные средства, товарищ прапорщик, — холодно сказал Коля. — И я потрачу их так, как захочу. Командуйте своими капиталами.
Шпилька прошла незамеченной. Не той высоты полета был интеллект Палваныча.
Отсчитав положенное, Николас Могучий получил труд о себе любимом. Не каждому человеку доводится подержать в руках такое издание.
Старик попробовал сосватать Псу в башмаках иллюстрированные альбомы о собаках, но у кобелька не было денег. Книгоноша откланялся.
Прочитав авторское вступление, Лавочкин рассмеялся.
— Вы будете удивлены, товарищ прапорщик, но, по версии Шпикунднюхеля, вы — ужаснейший преступник.
Насупившийся Палваныч стал мрачнее похоронного агента.
— Дай сюда!
— Пожалуйста. — Коля протянул книгу командиру.
Через пять минут Дубовых вышагивал по поляне и обличительно ревел, пугая проезжающих по дороге людей и пролетающих птиц. Парень и пес наблюдали за эволюциями прапорщика. Тот изредка останавливался, гневно тыкая пальцем в Лавочкина, и снова начинал разгуливать, подобно вепрю в клетке.
— Возмутительная вражеская пропаганда, одной ногой стоящая на крепком фундаменте средневековых предрассудков, а второй отфутболивающая здравый смысл! Лживейшая неправда! Гадостный поклеп! Ты снюхался с этим Шпикунднюхелем, да? Но когда?! Это зловещий нож в ранимую спину, в самое сердце моего к тебе отеческого доверия! Ну, рядовой… Ну, Хейердала моток… Я тебя не породил, но я тебя убью. Этими вот руками. Правой и, соответственно, левой. Или наоборот?.. Неважно. Как, как, признайся мне, ты подстрекнул поганого борзописца состряпать этот пасквиль? Отвечай!
Коля потихоньку разогрелся до белого каления: недалекость Палваныча попросту достала.
— Я никогда не был в хороших отношениях со Шпикунднюхелем, — процедил сквозь зубы солдат. — Более того, если вы внимательно читали предисловие, то сами убедились: глава королевского полка считал меня заговорщиком, ренегатом и оборотнем-бароном…
— А ты и есть заговорщик, оборотень и деренегат! — прервал Дубовых. — И я…
— И ты, Болваныч, заткнешься и дашь мне сказать!!! — заорал Лавочкин.
Палваныч опешил, предоставив оппоненту возможность выплеснуть накипевшее. Коля и сам очумел, осознав, что назвал Палваныч а обидными прозвищем, поэтому сбавил обороты:
— Как, по-вашему, я снюхался с Хельмутом? По мобилке отзвонился, пока вы с чертовой бабушкой беседовали? «Эсэмэску» кинул? С момента, который Шпикунднюхель очень даже справедливо описывает словами «барон Николас ценой собственной жизни избавил мир от страшной угрозы», то есть от вас, я постоянно был с вами. Под вашим чутким руководством, елки-ковырялки… Единственное, в чем не прав главный вальденрайхский особист, так это в том, что я избавил мир от угрозы. Ни хрена подобного, вот он вы… И если вы еще раз начнете строить из себя строгого командира, гонять меня по ручьям или учините еще какую-нибудь пакость, я уйду. У меня значительно больше шансов справиться с миссией без вас. Я отлично справлялся. Вот доказательство.
Парень помахал книгой перед носом начальника. Прапорщик исподлобья глядел на солдата и раздумывал: то ли рубануть, то ли не надо.
— Что ты этим всем поимел в виду? — промолвил растерянный Дубовых.
Лавочкин отмахнулся и пошел к телеге.
Ехали молча, дуясь друг на друга. В конфликте людей пес сохранял нейтралитет: свернулся клубком и спал, не обращая внимания на тряску.
Коля попробовал читать. Не получилось. Слишком сильно плясали строчки. Зато появилось время поразмыслить над угрозой киллеров: «Веры лопоухому нет никакой. Соврет и не покраснеет. Собаки не краснеют… А вдруг не солгал? Тогда нам крышка без знамени! Да и со знаменем было бы туго, с дырявым-то… Что противопоставить четверке магов-бойцов? Скорее всего, они нас никогда не видели. Значит, организуют погоню, ориентируясь на оставленные нами следы. А уж наследили мы — будь здоров! Наскандалили, стащили самую идиотскую повозку в мире, да еще и докладываем всем, кто мы и кого ищем… Значит, если стоит задача раствориться, то нужно вести себя тише, избавиться от телеги, сменить имена, а также выведывать о воре, меняя легенду от села к селу!..»
Пока Лавочкин разрабатывал комплекс конспирационных мероприятий, сзади остались три деревни. В каждой Палваныч терпеливо устраивал соцопросы. Ни в одной из них не знали о Шлюпфриге.
Почти стемнело. Кобелек выспался и беспокойно водил носом, ловя запахи.
— Что, собаками повеяло? — спросил прапорщик.
— Ими, чаровницами.
— Сиди, не дергайся.
— Давно хотел узнать твое имя, — заговорил Коля. — Мы всё «Пес в башмаках» да «Пес в башмаках». А ведь у тебя наверняка кличка есть.
— Ох… Право же… Шванценмайстер, [8] — нехотя буркнул кобелек.
Дубовых и Лавочкин засмеялись.
— Хорошее имя, а главное, точное! — сказал парень.
— Между прочим, старинная аристократическая фамилия, — почти протявкал Шванценмайстер. — И я, к вашему сведению, маркиз.
— Вот брехло! — расхохотался Палваныч. — Уморил, самозванец шелудивый… «Маркиз»! Ну, комик!
Солдат катался по телеге, держась за живот.
— Ах, вы не верите?! — вспылил пес. — Что ж, вы неотвратимо пожалеете. Прощайте!
Шванценмайстер в башмаках соскочил наземь и затопал к ближайшему чернеющему в темноте кустарнику, за которым начиналась очередная роща. (Россиянам эти мелкие, в основном кленовые леса порядком поднадоели.)
— Эй, вернись, Шварценеггер, или где ты как… — позвал Дубовых. — Не обижайся! Просто смешно звучало.
Пес не оборачивался, упрямо удаляясь от дороги. Фигурка Шванценмайстера растворилась в глубоких сумерках.
Прапорщик покричал еще, затем спохватился: упускать кобелька не входило в его планы. В припадке благоразумия Палваныч не стал вызывать черта, сидя в повозке. Слез, отошел в сторону.
— Аршкопф!
— Я!
— Задержать пса!
— Не имею возможности, товарищ прапорщик, — жалобно пропищал бес.
— Руки отсохли? — прорычал командир.
— Нет, не чувствую я его, — захныкал нечистый.
— Ну так не стой истуканом, он вон в те кусты побежал!
Черт исчез и не появлялся минут пятнадцать. Затем вернулся.
— Прошу прощения, объект не обнаружен.
— Вот, ядрена сыть, кусты! Вон роща. И ты говоришь, что объект не обнаружен?! Ты же мне еще не такое приносил, рогатый ты козел!
— Товарищ прапорщик, очень зря вы меня козлом обзываете. Плохая примета… — тихо сказал черт. — Я, как вы, наверное, забыли, ищу магическим зрением. Нет вашего кобеля ни в кустах, ни рядом. Не вижу, понимаете? И, ко всему прочему, не чихаю. А у меня на псину всегда чих начинается.
— Аллергия? — спросил с телеги Коля.
— Что? — не понял бесёныш.
— Неважно. — Солдат спрыгнул и приблизился к Палванычу и Аршкопфу. — А знамя ты чувствуешь?
8
Schwanz — хвост, Meister — мастер, хозяин. Значит, пса звали Хвостатым Хозяином или Хозяином Хвоста. Правда, с учетом нрава героя читатели, знакомые с немецкой бранью, могут перевести это имя несколько иначе…