За участие в разгроме подпольной типографии «Народной Воли» в Женеве в 1886 году получил денежную награду в 3000 франков.
В 1888 году был командирован в Лондон с жалованием 350 руб. Более никаких сведений о нем в делах Заграничной агентуры не имеется.
Чиновник особых поручений
Красильников
Глава 1
Париж он не любил по двум причинам: во-первых, для уважающей себя европейской столицы в нем жило слишком много русских, а во-вторых, всякий приезд сюда означал для него начало крупных неприятностей.
На этот раз все начиналось вроде бы относительно благополучно. Ранним солнечным утром он высадился на Северном вокзале и шагом отправился по пустынным еще улицам в гостиницу на рю Дону, ставший уже почти родным недорогой отель с милым сердцу английским названием «Чатам». Путешествие было пешим, так как он предпочитал ходить пешком: это полезно и для перистальтики, и для кошелька. Впрочем, сейчас кошелек был пуст и это являлось подлинной причиной его пешего путешествия с багажом подмышкой от вокзала к Большим Бульварам. В его высокой худощавой фигуре, облаченной в длинное дорожное пальто-ольстер с откинутым на спину капюшоном, в тяжелой трости в руке, в гордо поднятой голове с элегантно надетым дирстокером, охотничьим картузом с двумя козырьками и завязанными на макушке ушами, во всем его облике, даже в маленьком кожаном саквояже с привязанной к нему сыромятными ремнями скаткой из пледа и засунутого в него зонта, без труда угадывался надменный сын туманного Альбиона. «Bon matin, Mister!» – обратилась к нему из стоявшей у отеля коляски шикарная дама и попросила помочь ей спустится на тротуар, но мистер прошел мимо, сжав губы в гримасе ледяного презрения. Когда швейцар распахнул перед ним стеклянную дверь, сзади донеслось хоть и с акцентом, но по-русски: «Поляк надутый!» Запоздавшая ассенизационная арба на огромных колесах, проехавшая мимо, обдала его густой волной зловония. И не так обидно было то, что его обругала невесть откуда знающая русский язык проститутка, сколько то, что в ее словах была сущая правда – приезжий и впрямь был поляком. Получив от портье ключи от номера, заказанного и оплаченного русским консульством на имя Стивена Фаберовского, он поднялся наверх, снял дорожный ольстер и дирстокер, и повесил их в шкаф.
Месяц назад он встретился с помощником комиссара лондонской Столичной полиции по Департаменту уголовных расследований Джеймсом Монро, предложившим ему еще раз поработать на благо Британской империи в той же роли, в какой ему уже приходилось выступать в прошлом году. Финансовые обстоятельства были таковы, что Фаберовский согласился не особенно раздумывая, хотя заниматься созданием фиктивной динамитной мастерской в выдуманном правительством ирландском заговоре с целью убить королеву во время празднования золотого юбилея ее пребывания на троне оказалось делом трудным, опасным и, в итоге, совершенно невыгодным – в благодарность он получил на память только серебряную юбилейную медаль. На этот раз Фаберовский был намерен сорвать-таки свой куш.
И вот теперь Монро распорядился о том, что поляк должен выехать в Париж и встретиться там с представителем министерства внутренних дел Российской империи при тамошнем посольстве неким господином Рачковским. В своей телеграмме поляку Рачковский назначил встречу на час дня в кабаре «Моя деревня» где-то на Монмартрском холме.
До встречи было еще черт знает сколько времени, поэтому Фаберовский велел кельнеру принести в номер завтрак и мрачно заглотил большую чашку скверного кофе, в котором плавали неразмолотые куски кофейных зерен, черствую булочку и пересушенный круассан. Спустившись вниз, он пролистал разложенные на столике только что доставленные утренние газеты, но не нашел в них ничего интересного, кроме анонсов объявленной дуэли между разругавшимися вчера в парламенте генералом Буланже и премьер-министром Флоке. Затем он покинул отель и отправился на улицу, где дворник облил его туфли водой из резиновой кишки вместе с асфальтовым тротуаром.
К полудню он устал, проголодался и стал еще более зол и раздражен. Хотелось засесть где-нибудь в кафе, спрятаться среди рабочих и барышень из модных салонов, магазинов и швейных мастерских, заполнивших все заведения в этот святой для всех парижан час завтрака, но пора было искать назначенное место. Выйдя на улицу Тулуз, он поднялся по ней до крутой лестницы, выходившей прямо на кабаре, устроенное под ветряной мельницей, и спросил дорогу. Веселый могильщик с лопатой на плече, возвращающийся после завтрака обратно на старое кладбище Сен-Венсан, проводил его почти до самого искомого кабачка. Заведение «Моя деревня» на углу улиц Соль и Сен-Венсан оказалось небольшим приземистым домиком с садом, отделенным от улицы низкой оградкой и тремя ивами, за которыми сиротливо ютился простой стол с двумя лавками. Внутри кабаре представляло собой небольшой полутемный зальчик с пианино и несколькими столиками.