Да, удивительной. Потому что как бы он ни морщил нос, надо было признать, что землями и замком она управляла совсем неплохо. Не каждая девица её лет справится с хозяйством на пятьдесят миль вокруг, отстоит своё право на земли, да ещё отлупит кого-то там палкой, чтобы не приставали. И выйти за Дофо она очень хорошо сообразила…Только вот именно это Морису особенно не нравилось.
Он остановился и опустился на колено, заметив в траве фиалку.
В этих краях уже тепло, цветы должны расти вовсю, но почему-то их ещё не было. Морис сорвал цветок и поплёлся в замок.
Всё же зря он посмеялся над леди Маргарет, над тем, как она смотрела на него. Разве ему не понравился этот взгляд? Понравился. И что скрывать – слишком сильно понравился. Так что даже сразу подумалось об укромном местечке где-нибудь на сеновале. Вот только леди Маргарет точно не валяется на сеновалах, и точно не захочет поваляться с ним. Она это уже ясно дала понять.
И что такого в этом Эдварде Дофо? Друг детства? Ерунда. Не будет ущемлять её свободы? Ну, это бабушка надвое сказала. И вообще…
Зайдя во двор замка, Морис первым делом спросил, где леди. Ему сказали, что она побежала зачем-то в ледник.
Наверное, решила, как хорошая хозяйка, просмотреть запасы еды, чтобы отдать распоряжение об обеде и ужине. Поставив коня в стойло, Морис отправился к леднику и обнаружил там леди Маргарет – она как раз закрывала тяжёлую дверь.
– Мне не следовало смеяться над вами, – сказал Морис, когда девушка оглянулась и заметила его.
Глаза её расширились, будто она увидела привидение, а на щеках вспыхнул яркий румянец. Солнце светило ей прямо в лицо, и Морис только сейчас заметил, что глаза у леди Сегюр не тёмно-серые, как показалось ему вначале, а фиолетовые. Вот уж – настоящие фиалки! Значит, с цветком он угадал.
– Простите сердечно, леди, – сказал он и протянул девушке цветок. – Я себя нехорошо повёл там, на лугу. Вот, в качестве извинений…
Она взяла цветок, и Морис заметил, как дрожали её пальцы. Ресницы тоже задрожали, прикрыв необыкновенные фиалковые глаза. Да ещё и губы запрыгали – как будто леди Сегюр собиралась расплакаться.
– Не хотел вас обидеть, – снова начал оправдываться Морис. – Война, знаете ли, никого мягче не делает и манер не добавляет. Тупая шутка была, больше не повторится… Вы только не обижайтесь… Я, правда, не со зла, – оправдания были такими же тупыми, как и шутка, но других слов на ум не приходило.
Маргарет Сегюр медленно, словно не веря, понесла цветок к лицу.
Морис невольно проследил путь фиалки и затаил дыханье, когда нежные лепестки застыли в двух дюймах от розовых и таких же нежных губ. Неужели, поцелует цветок? А если потом расщедрится – и поцелует дарителя? Почему бы и нет? В знак благодарности…
– Вы зачем её сорвали? – произнесла вдруг девушка и гневно посмотрела на него. – Это была первая фиалка за много лет! И на всём огромном лугу вы её отыскали и вырвали с корнем! Да есть у вас что-то человеческое?! – и она расплакалась навзрыд.
В первую секунду Морис взбесился до дыма из ушей, но, увидев девичьи слёзы, вмиг остыл.
– Ну вот, опять не угодил, – произнёс он угрюмо. – Я же не знал, что у вас тут так туго с цветами. А как же Фиалковая низина? Я думал, тут фиалок – вёдрами таскай.
– Раньше так и было, – Маргарет свирепо потёрла глаза ладонью и шмыгнула носом, но всё равно осталась истинной леди – и как только умудрялась?
Она смотрела на фиалку с таким отчаянием, что Морис почувствовал себя настоящим убийцей.
– Раньше их было много, – сказала она. – Но теперь фиалки растут только по ту сторону реки. Собственно, низина там. А вы… вы…
– Ладно, не злитесь вы на меня из-за цветка, – примиряюще сказал Морис. – Больше ни одного не сорву.
Леди Маргарет помолчала, а потом тихо спросила:
– Как умер мой отец?
– Разве вам не написали? – ответил Морис вопросом на вопрос.
Ему совсем не хотелось рассказывать об этом нежной фее, которая только что проливала слёзы над сорванным цветочком.
– Написали, что был ранен.
– Ранен, – подтвердил он.
– Куда? И как это произошло? – спросила она.
Морис видел, что ей отчаянно страшно. Графа Сегюра похоронили на кладбище в столице, дочери не было на похоронах – она бы просто не успела приехать. Наверное, она до сих пор не верит, что отца больше нет. И лучше бы ей не знать, как её отца убили. Грязно, подло, не так, как это бывает на войне.
– Был ранен в бою, – сказал он, стараясь говорить общими фразами. – Он храбро сражался, но на войне бывает всякое.
– Куда он был ранен? – повторила она, и Морис не смог промолчать или соврать.