Мы прошли всего полторы-две лиги, я за это время выпил половину фляги воды и потребовал устроить привал. Едва Боб остановился, я свалился на землю как подкошенный.
Мы попили воды, пожевали лепешек, посидели еще какое-то время. Светило уже окончательно спустилось за горизонт, начали сгущаться сумерки. Тропа, по которой мы шли, петляла где-то в густом лиственном лесу и становилась все менее различимой с каждой секундой. «Что ж, веселая предстоит ночка!» – подумал я, после чего с усилием встал, и мы снова двинулись в путь.
Я не буду пересказывать всех подробностей того перехода – мы шли всю ночь, через одну-две лиги делая привал, с каждой новой остановкой все более долгий. Когда стало уже совсем темно, по кустам начали раздаваться шорохи и волчьи завывания, мы остановились и разожгли костер. На нем мы зажарили два куска солонины, я поел, начал дремать, и в полудреме мне почудились в темноте у тропы две пары горящих зеленых глаз. «Волки», – как-то отрешенно подумал я. Но в следующую секунду в эти глаза полетела горящая ветка, брошенная гигантом Бобом, а затем он сам, вскочив, с молотом в руках бросился в кусты, громко вопя:
– Зашибу, твари!
Из кустов послышались хрусткие удары и отчаянный визг, словно бы молодых щенят. А затем – стремительный шелест удирающей среди растительности стаи. Боб появился из кустов, держа в одной руке кувалду, а другой отирая забрызганное кровью лицо.
– Ты смотри, подлюки! – бормотал он. – К костру они подобрались! Совсем обнаглели!
Умиротворенный этим бормотанием, я забылся сном, но, как мне показалось, уже через секунду ощутил себя внутри какого-то страшного урагана – голова моя болталась из стороны в сторону так, словно должна была вот-вот оторваться. Весь сжавшись от ужаса, я открыл глаза и обнаружил, что это Боб всего-навсего пытается меня разбудить, встряхивая за плечи:
– Эй, Жюльен! Просыпайся, светает уже!
– Проснулся, проснулся я! – поспешил я заверить молотобойца и, выскользнув из его железных объятий, огляделся. Действительно, небо на востоке уже посерело, от нашего костра остались одни угли, и в предутренних сумерках наша тропа уже стала более или менее различимой. Хлебнув воды из фляг, мы двинулись дальше.
Продвигались мы так же – короткими переходами, подолгу отдыхая. Странно, но после ночного происшествия с волками я как-то успокоился и уже не торопился на встречу с темным эльфом, не думал о том, сколь долгий путь нам еще предстоит пройти. Мы сделали еще один большой привал, снова поели, а затем Боб заявил, что чувствует где-то поблизости воду. Забрав обе, почти пустые фляги, он отправился на поиски ключа или речушки, небольшого озерка; в предгорьях всегда мало было собственно родников, зато случалось довольно много ручьев, бежавших с гор. Ручьи образовывали небольшие озерца, вода в которых, отстоявшись, была даже чище, чем в лесном источнике. Это была талая вода горных ледников, которую маги считали самой чистой на Файеране и в своих магических операциях использовали только ее. Вернулся Боб где-то через час весь в грязи, но с десятком грибов в шлеме, который он держал перевернутым в руках, словно небольшое ведерко. Как бы отвечая на мой недоуменный взгляд, Боб пояснил:
– Поскользнулся и в овраг упал, – и добавил, протягивая мне шлем с грибами: – Прямо в грибницу.
Я бегло осмотрел грибы – все крепкие, белые, ядовитых среди них не было, и спросил:
– А что вода?
Боб молча снял с плеча и протянул мне две полные фляги.
Грибы мы нанизали на прутик, который Боб пристроил себе на спину словно торчащую из спины вверх стрелу. В таком виде он и двинулся дальше, обвешанный оружием и мешками со снаряжением и провизией.
К отрогам Северных гор мы вышли только к полудню. Солнце стояло в зените и пекло немилосердно, совсем не по-весеннему. Мы сбросили свою поклажу прямо на опушке леса, за которой начиналась каменистая открытая местность, решили немного передохнуть и лишь затем идти искать камень, похожий на голову лошади. Глотнув воды и с наслаждением расправив затекшие плечи, я уже было собрался достать из мешков провиант, когда услышал голос Боба:
– Да вот же он, этот камень!
И, взвалив на плечо свое боевое орудие, молотобоец направился вперед. Поднявшись и оглядевшись, я тоже увидел огромный валун размером с небольшую скалу, который и в самом деле немного напоминал по форме голову лошади. Отбросив мешок с провизией, я двинулся следом за Бобом, внимательно оглядываясь по сторонам. Нигде вокруг я не видел ни эльфов, ни ящеров, ни даже следов пребывания кого бы то ни было. Только однообразная каменистая почва, постепенно повышающаяся в направлении сверкающего снежной шапкой пика остроконечной вершины, да огромные валуны тут и там.
Казавшееся совсем небольшим расстояние до камня мы преодолели минут за двадцать. Оглянувшись назад, я прекрасно видел сброшенное в беспорядке наше снаряжение и ничего подозрительного вокруг – стройный ряд высоких деревьев, кустарник на опушке. Никого. Обернувшись к камню, я осмотрел каменное крошево под ногами – никаких следов, оглянулся вокруг – никого.
Где-то позади слева послышался шорох, и, стремительно обернувшись, я увидел шагах в двадцати от себя крупного, серого, в пятнах ящера в боевых доспехах. Оскалив зубы, ящер несся ко мне, не издавая никаких звуков, кроме шороха камней под лапами.
– Боб! – заорал я, выхватывая одновременно меч и кинжал и принимая боевую стойку. Бросив быстрый взгляд в сторону своего товарища, я увидел, что у него дела обстоят еще хуже – из-за «лошадиной головы» выскочил еще один ящер, совсем немногим мельче первого, темно-зеленого окраса и тоже в доспехах. Оскаленная его морда была уже в двух-трех шагах от Боба.
А дальше произошло почти невероятное. Так же как во дворе академии, Боб стремительно и плавно скользнул в сторону, уходя от оскаленной пасти ящера, зубы рептилии звонко клацнули в воздухе. Затем гигант-молотобоец, издав громкий звук «х-ха!» на выдохе, прямо с плеча махнул молотом, со всей своей недюжинной силой опуская его на закованную в броню голову ящера. В воздухе поплыл гулкий звон, словно бы голова зверя под пластиной была пуста. Резко остановившись, ящер замотал головой, попятился и, издав протяжный не то рев, не то стон, опустился на задние лапы, а затем завалился на бок.