И разве не красноречивое тому доказательство заключительный момент повести, где отчетливо звучит мысль о предназначении каждого человека, о необходимости посвятить жизнь высокой цели созидания счастья для других прежде, а не для себя. Как тут не вспомнить пророческий призыв «неистового Аввакума», талантливого русского писателя XVII века: «Смело дерзайте, но не на пользу себе!», ставшего нравственным ориентиром в нашей литературе. И тем отраднее сознавать, что его отзвук читатель услышал в современной венгерской повести. Ее автор хочет громко сказать, нет, крикнуть во весь голос: будь рыцарем и имей в виду, что наивность и нерешительность, непоследовательность и неверность осложнят путь к счастью. И в этом призыве нам видится суть изменения взгляда на реальную действительность в сознании человека, благодарное приумножение в его понимании и оценки жизни, нравственности. Такое приумножение можно заметить и в критическом отношении рассказчика к утрате некоторыми его современниками рыцарских качеств — верности своему слову, дружбе, товариществу, идеалам. Грустная, чуть печальная нота имеет в повести заметное звучание. И тем удачнее легендарные, фантастические события преломляются сквозь призму времени, преодолевая барьер, «работают» на сегодняшний день.
Натянутой струной звенит «вечная» проблема взаимоотношений мужчины и женщины. И нам представляется весьма привлекательным реально-фантастический подход к ней известной немецкой писательницы из ГДР Кристины Вольф. Она не считает «рыцарство» чем-то раз и навсегда определенным понятием, а существенно расширяет его, сопоставляя с прогрессом общества, ибо убеждена, что если при социализме человеку больше дано, то с него, естественно, и больше спроса. Причем, К. Вольф нисколько не склонна идеализировать настоящее и будущее, сентиментально вздыхать по прошлому.
В интервью журналу «Вопросы литературы» в 1970 году писательница сказала: «Быть может, самое главное, к чему мы должны стремиться, — это с беспощадной правдивостью рассказать о собственной жизни, возможно, это и будет нашим настоящим вкладом в литературу… Самый мой заветный замысел — самый трудный и сложный — это создать жизнеописание людей моего поколения, рассказать о том, что они пережили и переживают, рассказать о всех противоречиях, глубоких конфликтах и трудностях, которые они преодолели. Подходящей формы для такой работы, которую трудно будет втиснуть в традиционные литературные рамки, я пока не нашла».
Не станем утверждать, что именно поэтому К. Вольф решила обратиться к фантастике. Но то, что этот жанр создает для поиска практически безграничные возможности, совершенно очевидно, неоспоримо доказано великолепной практикой мировой литературы.
Приглядитесь внимательно, и вы поймете, даже ощутите, как удачно, внешне легко, мастерски К. Вольф сочетает фантастику с традиционным приемом своих предшественников. Вымысел тесно переплетается с социалистической, интернациональной реальностью и создает удивительно колоритную гамму внутренних душевных сдвигов у героини и в ее мыслях. Почти волшебная Девушка, находясь в эпицентре жизни новой Германии — на главной улице столицы ГДР Унтер-ден-Линден, совсем не ради сомнительной грусти возвращается к событиям недавнего прошлого — ужасам фашизма, руинам войны и разбитых судеб и надежд, торжеству и благородству, щедрости и гуманности освободителей. Она встречается со своей беззаботной, светлой юностью и отчетливо сознает, что такая жизнь и стала возможной великой жертвенностью других. И теперь, спустя много лет, Девушка понимает несовершенство тех отношений, которые складывались у юной студентки с любимым человеком, излишнюю праздность, порой неопределенность не только личных, но и общественных интересов. Ведь, согласитесь, создание семьи, получение образования, труд — далеко не личное дело. Принятие в себя сознания нового качества возвышает современную героиню над Девушкой из приятного сна, но, напомним, абсолютно реальной в недавнем прошлом.
К. Вольф не обходит своим критическим взглядом, причем довольно жестким, другую половину человечества. И если в рассказе «Унтер-ден-Линден» молодой ученый Петер находится больше в тени событий, «за кадром», то в рассказе «Житейские воззрения кота в новом варианте» писательница мягко, ненавязчиво, проникновенно рисует несовершенство, витиеватость, а по существу, глупость жизненных устоев и миропонимания «сверхученого» кота Макса с «хитрым» кибернетическим умом. Его образ — главный в рассказе. Писательница создает современный вариант романтической немецкой сказки о Коте Мурре, самодовольном и пресыщенном жизненными благами, предназначенными, по его убеждению, только ему одному, как самому умному и ученому. Но мы-то видим, что вся современность кота Макса только в том и состоит, что он почему-то вдруг считает себя властелином кибернетики и полагает, что «людские проблемы легко поддаются схематизации», а «душа — реакционная выдумка». В нем напрочь отсутствует даже намек на традиции «рыцарства» в их лучшем, широком, современном понимании. Буквально на глазах нравственная позиция «ученого» Макса становится полностью несостоятельной, когда он пытается усовершенствовать якобы научно обоснованную систему «Тотчелсчас» — «Тотального человеческого счастья» и объявляет лишними «отвагу», «самоотверженность», «сострадание». Макс предстает перед нами не только твердолобым «физиком»-прагматиком, которому не до «лирики». В силу своих эгоистических интересов, стремления к личному благополучию он бессердечен и духовно пуст.