Дженни жила в долине Сантароги, — а к этому месту не подходили обычные мерки.
Десейн мысленно вернулся к сообщениям и «достоверным фактам». Папки с собранными сведениями, заявления официальных лиц, второстепенные секретные данные, которые являлись главным козырем во время заключения торговых сделок, — все это на самом деле лишь подтверждало один простой факт: в Сантароге было нечто необычное, гораздо более тревожное, чем что-либо, с чем раньше сталкивалась так называемая наука об изучении рынка.
Десейн вспомнил, как Мейер Дэвидсон, невысокий розовощекий крепыш, казавшийся мягким и слабовольным, при их первой встрече яростно потрясал кулаками. Он был агентом инвестиционной корпорации, вкладывающей деньги не только в магазины, но и в изучение рынка. Дэвидсон гневно обрушил на него град вопросов: «Почему мы вынуждены закрывать там наши предприятия? Почему ни один сантарожец не желает вести торговлю с внешним миром? Вот что нам нужно знать. В чем заключается этот Барьер, из-за которого мы не можем вести дела в Сантароге?» В конце разговора Дэвидсон уже не казался мягким человеком, каким выглядел на первый взгляд.
Десейн завел двигатель, включил фары и продолжил путь по извилистому спуску.
Все данные о Сантароге сводились к нескольким простым фактам: прибывшие извне не обнаруживали в долине продающихся или сдающихся внаем домов. Официальные власти Сантароги заявили, что у них нет данных о преступлениях несовершеннолетних. Призывники из Сантароги всегда возвращались сюда после окончания срока прохождения службы. Если говорить откровенно, то ни один сантарожец не выезжал из долины, чтобы поселиться в каком-нибудь другом месте.
Почему? Неужели этот барьер действительно существует, да еще с обеих сторон?
Вот и еще одна любопытная аномалия: в сообщениях упоминалось о статье, написанной дядей Дженни, доктором Лоуренсом Паже, известным физиком родом из долины, опубликованной в одном медицинском журнале. Статья называлась: «Синдром отравления сантарожцев непривычной окружающей средой». Суть ее заключалась в следующем: у сантарожцев, вынужденных по стечению обстоятельств жить за пределами долины в течение продолжительного времени, проявляется необычная чувствительность к аллергенам. Это является главной причиной, по которой юноши из долины Сантароги оказываются не в состоянии длительное время нести воинскую службу.
Из разрозненных кусочков накопленной информации постепенно складывалась определенная картина.
Власти Сантароги ни разу не сообщили о случае умственного помешательства или психического отклонения в Государственный департамент психической гигиены. Ни один сантарожец не находился на лечении и не стоял на учете в какой-либо государственной лечебнице для психических больных. (Доктор Шами Селадор, возглавлявший факультет, где работал Десейн, находил этот факт «тревожным».)
Сигареты, продаваемые в Сантароге, в основном предназначались для приезжих.
Сантарожцы оказывали железное сопротивление национальной рекламе (как считал Мейер Дэвидсон, это был симптом, чуждый американцам). На рынке Сантароги невозможно было купить сыр, вино или пиво, изготовленные во внешнем мире.
Все деловые предприятия долины, включая банк, принадлежали уроженцам Сантароги. Они открыто выступали против денежных инвестиций извне.
Сантарога успешно сопротивлялась всем правительственным проектам о предоставлении дотаций.
При подготовке расследования Десейну пришлось встречаться со многими политиками, и большинство среди них считали сантарожцев «скопищем чудаков или религиозных фанатиков», как заявил сенатор из Портервилля, находящегося всего в десяти милях от Беркли и во многих сотнях миль от долины.
— Поверьте, доктор Десейн, — сказал один сенатор, — вся эта чепуха, окутанная мистикой, — не более, чем выдумка.
Этого сенатора, тощего, чувственного мужчину с копной седых волос и красными прожилками в глазах, звали Барстоу. Он был потомком старинного калифорнийского рода и считал, что Сантарога — последний аванпост американского индивидуализма, где проживают типичные янки, населявшие в свое время восточные земли Калифорнии. «Ничего таинственного в них нет, — уверял сенатор. — Они не требуют к себе особого внимания и не раздражают мой слух глупыми вопросами. Мне бы очень хотелось, чтобы все мои избиратели были такими же прямыми и честными».
«Это мнение одного человека, — подумал Десейн, — не разделяемое подавляющим большинством».