Дин смотрел на него с каким-то удивлением. Кастиэль на всякий случай отставил коробку от себя, хотя и был все еще чуточку голоден, и сложил руки на ней, потому что помыть негде было, а ничего пачкать он не хотел. Взгляд снова упал на собственные руки – почему он настолько худ? Они показались ему уродливыми, особенно по сравнению с руками Дина. Одна из них лежала на большом колесе, которое говорило машине, что хочет от нее Дин, а другая на каком-то шарике на ножке. Кастиэль слышал, как из телефона на Дина кричали, а потому, когда Дин резко стартанул с места так, что Кастиэля прижало к сиденью, Кастиэль больше всего боялся, что это из-за него.
Или что Дин решит отвезти его обратно в больницу. Он не возражал вслух, потому что его учили не ныть, но очень не хотел этого. В больнице нет Дина. А Дина можно изучать.Смотреть. Ощущать. Не понимать.
Или что Дин оставит его посреди дороги. Это не так плохо, как вернуться в больницу, но плохо, потому что других людей с улицы Кастиэль не знает. Да и почему-то не хочет знать. Он достаточно вырос, чтобы понимать, что люди разные.
Он так боялся, что страх перед Дином оказался слабее, и Кастиэль дернул рукой так быстро, что Дин не успел среагировать. Это было так глупо, пытаться ладонью его размера сжать руку Дина, но он хотя бы попытался. Поднять взгляд он уже почему-то не смог. До сих пор он никогда не стыдился плакать.
========== Часть III. Кастиэль рисует Дина. ==========
Дин ехал всю ночь. Он думал снова и снова о том, насколько правильно будет заявиться к отцу, когда вспомнил, что свадьба Сэма должна была состояться в этом месяце там же, у отца. Состоялась ли она уже? Дин не знал. Он слышал об этом случайно, в новостях, после чего тут же вышел из бара, не вынося даже звука своей фамилии. Да, его брат был младше на целых три года, а уже был знаменитым юристом с высокой заработной платой и красивой невестой. Он был легендой своего университета, да и вообще у него все было хорошо. Так бывает, когда не старший, а младший брат добивается всего. Хотел бы Дин стать знаменитым? Вряд ли. Он не хотел иметь много денег, потому что не знал, куда их деть (в отличие от своего брата, опять же), и совершенно точно не хотел свадьбу, потому что у него не было первых двух пунктов. Жена была в его представлении просто очень дорогим приобретением. Любовь в его представлении очень давно устарела. Теперь и любовь покупалась.
Кастиэль спал. Во сне он снова напоминал ребенка. Но лишь во сне ли? Если подумать, то весь его внутренний мир здорово походил на мир ребенка. Он ни о чем не спрашивал, что вызывало бы сомнение у обычных людей, он не боялся, отправлялся с первым встречным… Словом, явно не тот человек, ради которого бы Дин рискнул свободой. Но теперь поздно об этом думать. Он оставлял этот чертов город навсегда, в этом не было сомнений, но как быть с Кастиэлем, совсершенно не приспособленным к жизни? Ведь и Дин был совершенно не приспособлен к ответственности за кого-то. Сэм ведь никогда его не слушал. И правильно делал.
Наконец к раннему утру поток мыслей начал отпускать Дина. Одна за другой, уходили тревоги и сомнения, и он снова стал самим собой – человеком, который никогда не думает наперед. В конце концов, где бы он был, если бы умел предсказывать последствия? С братом и отцом. А он похож на щеголя из их нового круга общения? Это уже сомнительно.
Причина ухода его мыслей заключалась только в том, что ему хотелось спать. Адреналин от бешеной стрельбы и гонки давно израсходовался, мышцы ныли от того, что ним некуда было деть полученную энергию, так что она вылилась в легкую дрожь конечностей. Глаза закрывались, и лишь когда машина сильно вильнула, Дин понял, что пора остановиться.Впереди не виднелось ни одного мотеля, как и ближайшего города. До отца и брата было больше суток непрерывной езды, что означало двое, а то и трое, учитывая его состояние. У Дина почти не было денег, зато был один лишний пассажир. Он не взял ничего из своих вещей, но кое-что валялось в спортивной сумке за заднем сидении – привычки, и только привычки порой спасают жизнь, даже если получены они из-за того опыта, что не хотелось повторять. Наконец, когда стало совсем невыносимо ехать в темноте, да еще и в полной тишине, потому что Кастиэля он будить не хотел, было слишком для человека его степени усталости. Он съехал с трассы в лесок, по накатанной колее заехал за кусты так, чтобы с дороги не было видно машину, и выключил фары. Как можно бесшумнее разложив сидение – изначально в Импале не было такой возможности, но Дин поставил когда-то очень давно. Когда спать, кажется, в машине было нереально – он лег так же, как недавно подсказал лечь Кастиэлю. Он думал, что сон придет мгновенно.
Но, как всегда бывает, даже в самой крайней степени усталости тяжелые мысли мешали заснуть. Его глаза привыкали к темноте, и в скором времени он смог различить лицо Кастиэля, что спал спокойным сном на другом кресле. В конечном итоге человек имеет свойство переставать удивляться тому, что уже случилось, потому что исправить прошлое он не в состоянии. Да и не был виноват Дин в том, что Кастиэль увязался за ним. Дай ему шанс пережить тот день снова, и он все равно нанес бы тяжкие телесные немцу, пошел в психбольницу и вытащил человека из петли. Это не подлежало никакому сомнению, конечно, но все же тихое сомнение скреблось изнутри – а так ли вообще он поступил, а может, был иной шанс. И он снова возвращался к утру, снова вспоминал, пока не понял в предрассветный тихий час, что проблема этого дня была совсем не в этом дне. А в том, как жил Дин Винчестер до того.
Наконец сон сморил и его.
***
Кастиэль проснулся, когда еще во сне понял, что его не будит громкий сигнал по общей системе оповещения. Наоборот, вокруг стояла удивительная тишина. Она была приятна для Кастиэля, как шум улицы. Он вспомнил все, что случилось прошлым днем – это было самое лучшее, что с ним когда-либо случалось. Кастиэль никогда не чувствовал себя таким живым. Он лежал, свернувшись клубочком, но это не помогало ему согреться. Холод – вот, что мешало ему и дальше лежать без осознания того, что кто-то имеет власть и над его утром. Где-то запели птицы. Ничего прекраснее Кастиэль в своей жизни не слышал, ведь фильмы никогда не оставляют внимание на простых звуках. Он открыл глаза, пытаясь прислушаться, но вместо этого случайно переключил свое внимание на Дина. Кастиэль не сомневался, что Дин из хороших людей, а потому мог спокойно смотреть ему в глаза и на него вообще. Он с любопытством обнаружил, что Дин удерживает правой рукой рукоятку пистолета, который уж точно Кастиэлю знаком, ведь фильмов про бандитов было больше всего. Он задумался, можно ли счесть Дина бандитом просто потому, что у него есть «пушка». Это смешное слово очень подняло Кастиэлю настроение, и он хотел сесть.
Но если бы он сел, он бы не видел так хорошо лица Дина. А мог ли он вообще вставать без приказа? То, что он сейчас ехал вместе с Дином, делало именно Дина тем, кто должен говорить Кастиэлю, что и как делать. Но если он спал, то как быть Кастиэлю? Раздираемый противоречиями, Кастиэль снова лег на бок, подбородком прижавшись к чуть вогнутому краю сидения. У него не было теплой куртки, как у Дина, и тем более босые ноги легко замерзали, так что Кастиэлю снова пришлось искать способ абстрагироваться.