— Если бы дело касалось мещан, тогда да — тебе, сударь, дорога была бы прямая в Московский ратушный суд, — поучал меня мой титулярный попутчик. — Но ты — дворянин, стало быть, тебе надлежит обращаться в Московский нижний земский суд.
— Жалобу, коли что, я помогу составить, мне сие дело привычное, — тут Мошкин хитро взглянул на меня, — А заодно и подзаработаю.
Разумеется, соглашаюсь — с чего бы отказываться, коли польза налицо. Поэтому сразу по приезде удостоился чести быть приглашённым в гости к Филимону Сергеевичу.
Жилище бывшего титулярного советника, а ныне пенсионера, располагалось в задней части купеческого дома, что у тракта. Снимал он тут, как выяснилось, не одну комнату, а всю квартиру — две жилые комнаты да кухонку с сенями.
М-да… Ну и беспорядок развёл у себя Филимон — свинарник, не иначе. Говорит, кухарку недавно рассчитал — мол, дорого стало, теперь готовит сам. Уборку ему, вроде как, делают раз в неделю — но, по всему видно, особо не заморачиваются. Пыль по углам, на кухне — горы грязной посуды, стол завален бумагами, бельё сушится прямо на спинке стула… Ну, да я не чаи распивать сюда пришёл, а по делу. И надо признать — своё дело Мошин знает. Растолковал всё подробно и бумагу составил враз.
От дворянина…
Имеющего в собственности дом по адресу улица Никольская участок 14.
Покорнейше доношу:
В принадлежащем мне по купчей крепости доме, находящемся по улице… а ранее принадлежащий помещице Костромской губернии Анне Сергеевне Пелетиной и купленный мной 29 июня 1826 года
…
Самовольно не платя платы проживает мещанка Марья Ивановна Толобуева с семьёй.
…
Не имея с нею ни письменного договора, ни устного дозволения, нахожу её пребывание в доме моём беззаконным и нарушающим право собственности.
Прошу Ваше Благородие:
Повелеть произвести выдворение означенной Марьи Ивановны из моего владения с помощью квартального надзирателя.
В случае сопротивления — подвергнуть её задержанию по полицейскому порядку.
Купчая крепость прилагается.
В уверенности на защиту законов и порядка имею честь быть с совершенным почтением
И подпись:
Алексей Алексеевич….
Июля… дня, 1826 года
Дом 14, Никольская улица.
Пока отставной помощник прокурора строчил жалобу, я неспешно перелистывал книги, коих у пенсионера оказалось изрядное количество. Такой библиотеки я ещё ни у кого здесь не видел. Теперь понятно, отчего Филимон Сергеевич — человек далеко не глупый — нужду в деньгах терпит. Всё на книги уходит!
Денег он с меня, к слову, взял прилично — трёху. Столько же, по его словам, пойдёт на пошлину в суд. А ещё рублей до десяти возьмет адвокат — не самому же мне в суд идти.
Ну, это — если жиличка заартачится и выселяться не захочет. А я всё ж лелею надежду, что мещанка с дворянином ссориться не станет — не та у неё весовая категория. К тому же в годах она уже. Как бы вообще не померла та самая «лицейская подруга» Аннушки к моменту вручения жалобы — переписывать ведь придётся… Тьфу! Эким я бессердечным делаюсь. Три рубля мне, выходит, жальче, чем тётка!
Из Ростова мы направились в Переславль-Залесский, но опять до города не дотянули — заночевали на почтовой станции, вернее, в селе Новом. По привычке ожидал каких-нибудь событий, но ночь прошла спокойно. Никаких происшествий не поджидало нас и в Переславле. Ну и славненько! Мне эти волнения ни к чему. А что действительно нужно — так это карету менять. Моя, хоть и рессоры имеет, но жестка в тряске, и плавности хода нет.
Как по мне, город, где мы заночевали, — побольше Ростова будет, хоть тот и зовётся Великим. Но Переславль куда как оживленнее выглядит: улицы гудят, народ — вперемешку с гружеными телегами, повсюду бойкая торговля. Жизнь здесь будто через край льётся — всё шумит, движется, аж в глазах мельтешит.
Наши припасы еды показали дно, так что с утра мы, не откладывая, отправляемся на рынок. Воздух над Переславлем ещё не успел прогреться дневным солнцем и от Никитской улицы, где устроились на ночлег, до торговой площади дошли по холодку. Рынок раскинулся на площади у Вознесенской церкви: шатры и лавки были расставлены вплотную друг к другу, оставляя лишь узкие проходы для покупателей. Я как раз протискивался между толстомясой бабищей с корзиной и прилавком, заваленным зеленью, когда вдруг случилось оно — происшествие!
Мальчонка лет десяти, босой, в рваном зипуне, метнулся к нам из-под шатра и, рванув заплечную сумку у Тимохи, попытался сквозануть в какую-то дыру в заборе! Но я, шедший сзади, сработал быстрее, чем успел сообразить, что произошло, и в последний момент вырвал наше имущество у пацана. Сам от себя не ожидал такой прыти!