— Пощади, гамах!
Бобович усмехнулся. Развернулся к стряпчему спиной и незаметно нам подмигнул. Щелкнул пальцами, подзывая слугу.
— Пригласите в мой дом моего друга, главу отделения Дилижансной конторы!
Бобович не соврал: он, действительно, оказался очень влиятельным человеком. Служащий Конторы явился по первому его зову и заверил все необходимые передаточные записи на оборотной стороне акций. Для надежности гамах расписался как свидетель.
Когда конторщик удалился, Бобович, поправив на голове свою высокую черно-белую шапку, грозно произнес, указав на Померанцева:
— Выбросьте эту грязь на улицу!
«Здесь, в Крыму, даже злодеи какие-то ненастоящие! Но что меня ждет в Черкесии?» — подумал я.
Когда от глупого Вангелия, упустившего свой шанс стать доверенным лицом Умут-аги, и след простыл, Бобович распорядился накрыть нам поздний ужин в саду.
Расположились под деревом, украшенным горящими турецкими лампами, за низким столиком. Нам подали холодный суп на кислом молоке с огурцом и зеленью и маленькие пирожки с бараниной в форме полумесяца. Далее последовал традиционный чай и сладости.
— Чем я могу еще помочь вам, дорогие гости?
— Вы уже с лихвой нам отплатили добром, достопочтенный гамах! — я приподнялся и поклонился караиму. — Но есть еще две просьбы.
— Я — весь внимание!
— Не трудно ли будет найти возможность передать эти акции в Ялту, в дом отставного капитана Мавромихали для моей сестры Марии? — я еще раз поклонился и положил с боем выбитые акции на стол.
— Не трудно! Продолжай! — благосклонно кивнул мне Бобович.
— Еще нам нужно добраться до Варны.
— Это уже труднее. Между Евпаторией и турецкими портами нет прямого сообщения. Завтра я посажу вас на пароход до Одессы в компании наших купцов, которые везут туда крымские яблоки. Очень доходное дело, между прочим… — он замер на секунду, затем продолжил. — Далее вам лучше проследовать по суше до Дуная и там сесть на австрийский пароход, который ходит строго по расписанию.
— Почему не морем до Варны? — решил вмешаться Спенсер и уточнить.
— Потому что вы не сможете точно рассчитать время отплытия из Одессы. Хочу предупредить вас сразу: покинуть пределы Империи — нелегкое дело. Вам придется собрать много подписей — от полицейского начальника до портового офицера — и лишь затем вы получите нужную отметку в своем паспорте. Приготовьтесь заплатить пошлину и давать взятки. Иначе заставить чиновника делать свою работу невозможно.
— И много нам придется платить? — расстроено спросил прижимистый Спенсер.
— Вы — англичанин, вам выйдет дороже, — сообщил нам, как неизбежное, караим. — Рублей сто.
— Сто рублей⁈ — вскричал Спенсер. — Это же цена билета первого класса в Стамбул!
— Увы. Такова правда жизни, — развел руками Бобович. — Но это не все ваши грядущие трудности. От вас потребуют дать публичное объявление в газетах. Следует сообщить о желании покинуть страну, чтобы с вас могли взыскать долги.
— Но у меня нет долгов перед русскими!
— Тогда вам потребуется надежный поручитель! Или придется ждать три недели с момента публикации объявления.
— Немыслимо! Мои планы на дальнейшее путешествие не терпят столь длительной задержки.
— Найдите поручителя, — спокойно объяснил Бобович.
— Все мои русские друзья-аристократы сейчас находятся здесь, в Крыму.
— Быть может, консул Йимс поможет? — подсказал я.
— Консул подойдет, — подтвердил важно гамах. — Еще я порекомендовал бы выдать вашего спутника за вашего слугу. Вы серьезно сократите свои расходы.
— От всей души благодарю вас! — сказал я и смутился.
Моя фраза прозвучала весьма двусмысленно: фактически мне посоветовали вернуться к прежнему статусу. Круг замкнулся: как приехал слугой в Одессу, так слугой и уеду. Уроборос — змей, кусающий свой хвост. Плак-плак.
— Немыслимо! — снова жалобно повторил Спенсер, хватаясь за голову. И явно не из-за меня.
Еще как мыслимо! Когда мы попали в Одессу, Эдмонд сполна вкусил «прелестей» бюрократической машины Российской Империи. Его гоняли из одного конца города в другой, держали на пороге приемных, откровенно вымогали взятки, а иногда просто насмехались. Причём, как я узнал от Проскурина, никто не давал команды его мурыжить. Просто таковой оказалась безжалостная система. И установленное железной рукой императора Николая беспрекословное следование закону, порой доходящее до абсурда. Но все же я не исключал, что мытарства Спенсера — прощальный подарок де Витта, который не любил проигрывать.
Я же провёл эти три дня, пока бедный Эдмонд сражался за свое право покинуть пределы Империи, в абсолютном релаксе и отличной компании. Микри — днем, Проскурин — поздно вечером — нам было о чем поболтать и за что выпить. Если с «козочкой» говорили только о семейных делах, то с капитаном — за всю Одессу и не только.