Живот громко заурчал, и я попробовал сесть. Не вышло. Полностью перебинтованное тело отзывалось дикой болью на любое движение. Не выдержав, я застонал. Ну а что? Больно, блин!
— Могу поделиться пудингом, Ваше Благородие, — произнёс мягкий, слегка хрипящий голос.
С трудом, но я смог повернуть голову направо. Оказалось, что в палате с деревянными стенами было две кровати. На второй полулежал-полусидел, подложив под спину подушку, князь Тарасов. На нём, как и на мне, была надета такая же белая в синий горошек пижама. В руках он держал стеклянную баночку с густым пудингом карамельного цвета.
— Ваше Сиятельство, — смог разлепить губы и прохрипеть я, — благодарю, но… А вы здесь… как?
Тарасов пожал плечами и поднял глаза к потолку, сунув в рот ложку с пудингом.
— Отравление угарными газами. Местные целители настояли, чтобы я остался под наблюдением на пару дней. А я настоял, что хочу лежать в палате вместе с моим спасителем. Надеюсь, вы простите мне эту вольность.
Я промолчал.
— Похоже, вы вдруг стали единственным, кому я могу доверять, Дубов. И даже со спящим вами мне, пожалуй, безопаснее. Как вы себя чувствуете?
— Паршиво… — честно признался я.
— Понимаю вас… У самого голова до сих пор раскалывается.
Я бы пожал плечами, но они ужасно болели.
— Признаться, я боялся, что вы больше не проснётесь, Николай. Это чёрное стекло… Я слышал, что ваш зверь едва не погиб из-за него. А в вас всадили два меча. И нанесли столько ран… В чём секрет?
— Просто повезло… — соврал я. — Наследственность от мамы-огра. Устойчивость к ядам… и токсинам.
Не собирался я никому раскрывать свои секреты. Особенно если это касается зелий.
— Любопытно… — протянул князь и сунул в рот ещё одну ложку пудинга.
Мой живот заурчал ещё пронзительнее, чем тут же привлёк внимание Тарасова.
— Ох, дырявая моя голова! — Князь схватил стоявший на тумбочке колокольчик и позвонил в него.
Буквально через пару секунд в дверь вошла невысокая фигуристая медсестра — рыжая, конопатая, в белом халатике и белом чепчике. А я почему-то вспомнил зеленоглазую Оксану, медсестру нашей академии, и её красивую, загадочную улыбку.
— Да, Ваше Сиятельство? — обратилась она к Тарасову. — Чего изволите?
— Передайте доктору, что господин Дубов очнулся. И принесите ему что-нибудь поесть?
Только сейчас девушка заметила меня и тут же, смутившись, покраснела.
— Сию секунду! — выдавила она и исчезла за дверью.
— Ну всё, — хмыкнул князь, — готовьтесь, Дубов. Надеюсь, вы достаточно исцелились, чтобы выдержать все объятия, что вам предназначены.
Я вопросительно вскинул бровь.
— Ваши подруги буквально дежурили у постели, — пояснил он. — Только недавно отвлеклись. Они вас очень ценят…
Ценят — ещё мягко сказано. Жить мне спокойно не дают!
Но в груди после слов князя потеплело. Впрочем, я ему так и не задал один вопрос, волновавший меня после возвращения из того царства темноты и загребущих рук.
— А как вы… оказались там? — спросил я.
Прежде чем ответить, он прочистил горло.
— Кхм-кхм… До сих пор саднит из-за дыма. Я, Ваше Благородие, и сам толком не знаю. Инспектировал войска по указу нашего государя, а затем… оказался там. Честно сказать, мне казалось, что я провёл там целые месяцы, а на деле всего несколько дней.
— И что от вас… хотели?
— То же, что и обычно нужно врагу. Численность войск, расположение, маршруты — всё, что я мог бы дать. К счастью, я не слишком посвящён в военные дела нашей Империи. А к несчастью, враг, убитый вами, мне не поверил. Боже мой… — вдруг простонал Тарасов, хлопнув себя по лбу. — Я ведь не сказал то, зачем напросился лежать рядом с вами!
Я молчал. Думал над его словами, если честно. Его пытали? Или просто удерживали насильно? Вообще, не очень было на то похоже. С другой стороны всех возможностей врага я не знал. Существовали пытки, не оставляющие следов, но убивающие душу и разум.
Князь проникновенно посмотрел на меня. Его глаза, до того холодные и проницательные, лучились теплотой и признательностью.
— Спасибо вам, господин Дубов… что спасли меня. Теперь я ваш должник и, даю слово, сделаю всё, чтобы вернуть долг.
Его слова прозвучали действительно искренне. Я поверил. А потом дверь палаты распахнулась, и в неё вошёл статный мужчина в белом халате, марлевой маске, спущенной на подбородок, и добрыми карими глазами. Белый колпак прижимал ко лбу тёмные пряди.