Пронесло. Семён удовлетворился ответом. До центра Кеммерна, где стоял высокий бревенчатый дом колдуньи, было пару вёрст, и по жаре в полдень эта экскурсия для побитого мальчишки оказалась настоящим испытанием. Дико хотелось укрыться в тени и выпить кружку ледяного молока с погребца.
У дома Матильды, как, впрочем, и всегда, стояла небольшая очередь. Человек пять. Нет, не пять человек, а именно человек пять, так как один из очередников был без ног. Обрубки чуть ниже колен. Персонаж этот Иоганну был неизвестен. Возможно, из Риги… И как он три десятка вёрст мог на таких… ногах прошагать. Да тут несколько дней нужно. Или подвезли? Возможно. Не раздумывая и даже не собираясь спросить, кто к бабке Матильде крайний, хер Иоганн прошёл к крыльцу и потянул на себя дверь.
— Ты чего такой прыткий? — крикнул ему вслед инвалид на немецком, но парень, не оборачиваясь, и не снисходя до ответа, открыл дверь и шагнул в сени.
— А пришёл. Чего тянул, вчера ждала, — бабка Матильда на ведьму или там бабу Ягу с седыми космами и бородавками на всех местах не походила ни разу. Колобок такой добродушный розоволикий с соломенного цвета кудряшками. И лицо вполне миловидное и никаких бородавок или больших родинок.
Иван Фёдорович мысленно усмехнулся, представил себе рекламный проспект на избушке бабы Яги: «свожу бородавки, делаю пилинг» и цветная фотография этой колдуньи с бородавкой на носу.
— Спал, — решил резануть правдой по колдовству Иван Фёдорович.
— Ещё бы пару дней и так бы и остался с кривым носом. Садись в угол на скамейку, — колобок отвернулся от Иоганна и ткнул пальцем в закрывшую лицо девку, — Три глотка. Сделаешь четыре и сдохнешь.
Глава 4
Событие десятое
Девка чего-то пискнула — ойкнула. Иоганн не смотрел на неё, ну она и спиной к нему сидела теперь, чего на спину пялиться. Он на стены смотрел. Приковывали они помимо его воли внимание. Там всякие пучки трав, на полочках горшочки и плошки, а рядом черепа мелкие. Ни археологом, ни зоологом Зайцев Иван Фёдорович не был. Собачьи? Кошачьи? Крыс? Нет, не знаток. Зачем стоят на полках? Для человека из двадцать первого века ответ очевиден — это антураж. Эти маленькие былые черепа должны вызывать почтение к хозяйке этих хором, ну или склепа. Непонятное пугает, а страх способствует уважению. Черепа не одинаковые. И не только размерами отличаются, строение тоже разное. И зубы разные. У ближайшего чуть не на сантиметр вверх и вниз клыки торчали. Увеличь череп раз в десять и получится черепушка саблезубого тигра.
— Сюда теперь садись, — поглощённый созерцанием стен, Иван Фёдорович и не заметил, как девка исчезла. Матильда ткнула пальцем на скамью в углу комнаты. Там хрень деревянная стояла. Аппарат Ломброзо⁈ Дуга деревянная на стойке и крепления в виде клинышков, оббитых бархатом, рядом лежали. Садиться на эту скамью и то страшно, не то что голову в эту дугу пихать.
— Страшно, — так Иван Фёдорович и сказал. Правда она полезна в умеренных дозах.
— Нос вправлять надо, а то кривым будет… Да ты себя видел, неслух? — бабка сунула ему бронзовое или латунное полированное зеркало. Ну, так себе видимость, да ещё этот жёлтый спектр. Но рожа синяя почти вся, под глазами особенно, там чуть не чёрная и нос действительно на сторону завален. Боксёр!
— Матерь Божья!
— Не богохульствуй! Садись! — бабка Матильда перекрестилась и барончика, схватив за руку, запихнула в угол.
Иван Фёдорович глаза закрыл. Лучше не видеть процедуры. Кстати, он даже знал, как она называется. Видел в поликлинике на стене плакат. «Репозиция костей носа». Там была нарисована палка, что в одну ноздрю вставляется и пальцами нос ставился на место. А вот про обезболивание на том плакате ничего не было. И Матильда почему-то не спешила к нему со шприцем одноразовым, ладно, хрен с ним, пусть стеклянным многоразовым из СССР. Да и вообще не спешила. Иоганн один глаз приоткрыл. Колдунья стояла к нему спиной. Слышен был стук металла о керамику.
— Пей.
В руке у бабки была пиала серо-белого цвета, и это не краска, это белая глина — каолин. Строитель в голове со скошенным носом и синяком во всю харю возбудился. Каолин — это просто здорово. С него бы и начать, как положено в книжках, прогресорствовать.
От пиалки — чашки шёл вполне себе приятный запах. Растительный, цветочный? Ну, серой точно не воняло, не из Ада питьё. Кровью тоже… Стало быть и не из младенцев выкачано, хоть на вид и красновато-коричневое. Зажмурившись, Иоганн влил в себя довольной густую жижу. Итить-колотить! Это было горько. Прямо горько-горько. Как на свадьбе. Челюсти свело, глаза выпучило, а нос сам на место встал. Ну, почти. Матильда сунула ему в нос палку и точно, как на плакате нарисовано, пальцами поставила кости носа на место.