Кузнец из затуманенного счастьем взгляда растуманился, пару раз моргнув, и головой зачем-то туда-сюда покрутил. Не. Не могло такого быть. Это не могло означать, что кузнец не понял его отличный жемайтский. Он же везде «с» добавил. Добавилс.
— Пиекас штокас, — Иоганн показал, как поднимает ладонями пипку у рукомойника и потом потёр ладонь об ладонь, — Понимайс ещёс пиекас штокас. А! И пиекас клапанс. Теперьс понамайс⁈ Ты брось головой вертеть, ничего там нет интересного. Ай. Дибилос. Неучс.
Ну, а чего. Тёмный кузнец откуда-то прибился к этой мелкой деревушки, где тоже далеко не все знают немецкий. Зато все знают жемайтский. Зачем ему учить? Это же кучу времени тратить надо, дак ещё учителя нужно найти. И обладать склонностью к языкам.
Уяснив, что задумка была хреновой, а кроме того, всё одно нужно идти к священнику, ведь появилось куча вопросов к кузнецу и куча вопросов к самому преподобному. Но сначала к Матильде.
У ведьмы, как всегда, была очередь. И очередь не только стояла и сидела, она крутилась вокруг одного из очередников. Перед домиком Матильды разъезжал вдоль и поперёк на самобеглой инвалидной тележке тюфенчей Самсон, страшно гордый собой, будто не Игнациус её сделал по эскизам Иоганна, а сам пушкарь безногий смастерил после того, как сам придумал. Левша!
— Я с вечера занимал, — сообщил очереди своё дежурное Иоганн и ломанулся в сени, а там не задерживаясь в дом.
Небольшой обломс получился. Вторгается это он в лекарскую горницу к Матильде, а там тётка голая лежит на лавке, ноги раздвинув и рожает. Раз. И барончик стоит возле коляски инвалидной и внимательно слушает, как рассказывает Самсон на русском жемайтийцам про его полёт вниз с горы на стену замка. И те ведь кивают.
Не задался день. Оставалось главная цель путешествия в Кеммерн. А там гуси⁈ И имость с её приставучими вопросами. А куда деваться?
Повезло, гусей не было, матушки попадьи тоже. Священник нашёлся возле оратории, ремонтировал крыльцо. Церковь сложена из камня, а крыльцо деревянное, и пусть будет балясина, хотя мастерил её довольно криворукий балясенчик, отломилась.
— О, Иоганн, подержи вот так, я её прибить попробую, — обрадовался помощнику преподобный.
И вдвоём не получилось. Балясина кособокая сгнила. Кособокость ни при чём, конечно, время и сырая прибалтийская погода.
— Падре Мартин, я скажу Игнациусу, он вам новую сделает и сам всё приладит. И денег, конечно, с вас не возьмёт. Шефская помощь работникам культа.
— Чегойс?
— Охс. Игнациус говорюс придётс. Починитс. Тьфу.
— Ты издеваешься что ли, Иоганн⁈ Опять за старое взялся? — грозно глянул на него святой отец.
— Простите дурака, падре. Это я так пытался с кузнецом поговорить. Пойдёмте святой отец, поможете мне с ним переговорить. А заодно чудо технической мысли увидите. Доросли мы через полторы тысячи лет до уровня древних римлян.
Событие тридцать третье
На утро следующего дня Иоганн запланировал себе мероприятие с сто раз важнее новых рукомойников и в пятьдесят раз важнее колесного плуга. И это не стрельба из деревянного тюфяка по воробьям. Тюфяк не готов ещё. Нужна кожа, чтобы обтянуть ствол и нужны железные кольца и кузнец, чтобы потом ещё и ими укрепить орудие. И чего? Где собака порылась? Так везде. Кузнец у него вечно занят, и к тому же он не раб и даже не рабочий на заводе, он вольный человек, поселившийся на землях отца. Наверное, какой-то налог платит, но за здорово живёшь, если будет работать, то с голоду коньки отбросит. А денег, чтобы ему за кольца эти заплатить нет. На рукомойники новые, ну, на шток и клапан датчанка дала один шиллинг. А на пушку у кого просить. Нужны деньги. Вот за ними Иоганн и собирался в командировку на следующее утро.
Утро настало.
Где нормальный попаданец берёт средства на свои прожекты? Ясен пень, он находит клад. Иоганн поднялся на третий этаж донжона в кабинет отца, его спальню и… нет не библиотеку, в оружейную. Он простукал все стены киянкой, он перетряс перину, он осмотрел полы на предмет тайников. Нашёл несколько кинжалов и мечей с серебряными элементами и даже с каменьями. В ценах Иоганн не разбирался, но на пушку и порох бы хватило. Но это же наследство, и потом, каменьями с деревенским кузнецом не станешь же расплачиваться. И в конце концов он пока и не хозяин как бы баронства. Тем не менее, три кинжала, два меча и шестопёр с серебром и каменьями Иоганн перенёс в свою, теперь занимаемую единолично, комнату. А вот денег и кладов Иван Фёдорович не нашёл. Может и пропустил. Рядом покои мачехи и стучать сильно, чтобы привлечь её внимание Иоганн не решился. А спросить пока нельзя. Пока опекунов не назначили, да и наследником не признали. Подождём, твою мать, как пел Игорёк.