Едва Иоганн возвратился в замок и направился к кухне, (а война войной…) как вернулись разведчики. Летели во весь опор и, спешившись, кинулись к барону, что по-хозяйски рассматривал присобаченные к стене хозблока рукомойники. Не иначе к своему замку (замочку) примеривал.
Новости оказались непонятными. Непонятно, хорошие они или плохие. Этот маленький отряд, в четыреста рыл, разделился. Жемайтийцы остались грабить дорф Стуниши, а сотня литвинов устроилась на обед в пяти верстах от их замка, и к вечеру точно будет здесь.
То, что враг разделился хорошо. Наверное. А то, что всё же не миновать осады — это точно плохая новость.
— Ничего не поменялось. Доберутся сюда, посмотрим, — пожал плечами Генрих фон Лаутенберг.
Красиво излагает, подлец. Всем уже бояться и ждать надоело.
Рыцари, или на самом деле, чёрт его знает, как у литвин тяжеловооружённые всадники называются, появились на дороге, когда солнце уже коснулось горизонта. Иоганн пару минут их разглядывал, а потом перевёл взгляд на реку. После обеда мост отцепили от этой стороны, и течение теперь его к тому берегу прибило. Все мужики взялись за багры и оттащили его примерно на версту вверх по течению, в противоположную от Риги сторону. Найти его, если искать, естественно, можно. Всё же под шестьдесят метров в длину и четыре в ширину конструкция. Но это по берегу, где и тропинок толком нет, нужно километр идти по пояс в траве. Кому и зачем это может понадобиться? Ещё и травой сорванной его по совету Иоганна закидали. Так себе маскировка, но из далека-долго смотрится как… как хрень травой закиданная. С верхотуры и с приличного расстояния практически не было заметно, что народ здесь переправлялся.
Стоят пустые дорфы, ни скотины, ни жителей, даже зерно успели или вывезти на тот берег, или переправить в замок, или даже закопали многие. Нечего брать. Ушли, кажись обитатели в Ригу. Гады! А кто их — бандитов кормить будет⁈
Замок тоже выглядит пустынным и брошенным.
Это староста Георг такую хитрость военную придумал. Стоит себе замок с раскрытыми воротами и никого нет на башне надвратной, да и на донжоне никого не видать. Тоже хозяева — гада. Тоже всё забрали и в Ригу сбежали.
Десяток литвинов отделился от общей группы, остановившейся на дороге, идущей из замка в Русское село, и неспешно шагом направился к открытым воротам. Никто по ним не стрелял, никто не откликнулся на призыв. Опасаясь всё же, по одному всадники заехали на двор.
— Бей! — прохрипел команду Ганс Шольц и сам первым выпустил толстую арбалетную стрелу в ближайшего к нему литвина.
Всего у них получилось восемь арбалетов и девять луков, считая и мощные турецкие. Арбалет заряжать долго, а вот лучники за минуту выдали стрел по шесть. Да рыцари были в кольчугах, шлемах и у многих наколенники и налокотники. Но это не полный рыцарский доспех и кольчуга не кираса. Стрелы находили незащищённые места. Арбалетные тяжёлые болты раздвигали кольца кольчуги и впивались в мягкие податливые тела. У врагов тела всегда мягкие.
Почти удалась задумка Георга. Один всадник, утыканный стрелами, как ёжик, успел повернуть коня и вырваться из ворот вереща во всё горло.
Рисковали? Конечно рисковали. Барона пришлось долго уговаривать. Наотрез отказывался самоубийством заниматься, грех мол енто. Вот ведь, а выходить с покалеченной ногой на поединок с Юргеном не самоубивство. Довод против только один все приводили. Если они не разведку пошлют в замок, а всей сотней под марш Мендельсона в ворота въедут?
— А я пушку за бочками поставлю и схоронюсь рядом. Ежели все заедут, то и погибнет больше, — перевёл слова тюфянчея Самсона Иоганн Генриху с русского на прусский.
Уломали. На такой вот случай, если кто-то из западни выберется, тоже есть план. Ну, так планчик. Три новика сразу выкатывают пушку, заряженную, напротив ворот, а четвёртый туда же катит коляску с артиллеристом безногим.
— Никита! — возопил на весь двор десятник Семён, даже верещание подраненного литвина перекрывая. Дверь донжона отворилась и четверо новиков устремились к бочкам, за которыми была спрятана вундервафля.
Хреновая задумка, сразу понял Иоганн. Не, задумка хорошая, про овраги забыли. На дворе, на дороге у пушки, валяются трупы и раненые литвины. Пушка же — это не тачка одноколёсная из будущего, на ней между холмиками не полавируешь. Пацаны останавливались, оттаскивали с дороги холмик, чтобы прокатить орудие три метра и уткнуться в следующий. Точно так же и с коляской инвалида. Колёса не на резиновом ходу и передние не на подшипниках. Всё скрипит и тормозит.