— Соединительная ткань разрослась, есть изменения, характерные для цирроза и жировая дистрофия. На ощупь орган плотная и узловатая. Поверхность неровная и бугристая. Как я и предполагал…
Гведе Семитьер развернулся к Розе:
— Что ж, пока я буду шить, записывайте вердикт. Пациент скончался не вследствие введения в его организм яда, а от неудачной операции по замене печени. Чаще всего, конечно, человек умирает из-за того, что его тело отказывается признать новую часть своей собственной. И отторгает ее. Здесь же все в порядке. За исключением того, что донор был болен. Его печень оказалась поражена хворью, которую в научных кругах принято называть гепатитом. Вследствие подавления жизненных сил пациента лекарем, эта болезнь расцвела в нем дивным цветком. Естественно, угробив своего нового владельца.
— Но вы же обнаружили внутри Дрейфуса яд! Получается, все-таки, его пытались отравить, но печень убила его раньше?
— Во время подобных вмешательств, Роза, организм начинает сопротивляться вторжению. У каждого человека есть определенный запас витальных сил. По сути, это армия, препятствующая врагу захватить город. Но так как хирург знает лучше, что он привел за крепостные стены не убийц, а союзника, то вынужден умышленно ослабить защитников. Все чаще это делается с помощью ядовитых соединений — ртути и мышьяка. Главное, грамотно подобрать дозировку.
Будто любуясь особенно удачным мазком, он сделал шаг назад и окинул взглядом труп. Осторожно, словно стараясь не причинить боли, он сложил извлеченные из тела органы на положенные им места. Свободное пространство заполнил порошком из ящика, стоящего у ног:
— Опилки с хлоридом цинка, — пояснил он озадаченной ассистентке. — Впитывают влагу и замедляют разложение. Кстати, для этого же сейчас мы введем во все его внутренние органы раствор формальдегида. Он отлично фиксирует ткани и убивает бактерии.
Окончив процедуру, Барон вернул в грудину реберные дуги и, вытащив из склянки с прозрачной жидкостью тонкую нить, вдетую в кривую иглу, соединил разрезанную кожу. С неприятным хлюпающим звуком снял с рук перчатки и швырнул их в угол.
— Вы можете быть свободны, Роза. Возьмите у Лютена образец документа, который мы выдаем нашим подопечным и по его типу оформите справку для госпожи Дрейфус. А я пока займусь бальзамированием ее мужа и нанесением на него грима. Если она оставила свой телефонный номер, свяжитесь с нею и сообщите результат. Похоронная церемония состоится послезавтра, около девяти утра на кладбище Сен-Венсан.
Девушка взяла со стола свои записи и направилась в сторону двери. Неожиданно она ощутила, как на ее затылке шевелятся волосы. Сзади никого не было. Гведе заканчивал приводить в порядок разрезанный труп.
“Показалось. Нервы", — подумала Роза, когда услышала едва различимый голос. С таким звуком шаловливый ветерок на рассвете играет с молодой травой.
“Спасибо…”, — прошептал он, становясь все тише. Она повернулась и подняла испуганные глаза на Барона. Тот лишь улыбнулся:
— Я же говорил, духи мертвых совершенно безобидны. А этот оказался даже благовоспитанным! Кстати… Я очень рад, что не ошибся в вас, мадемуазель. Можете идти.
Роза уже заканчивала перепечатывать начисто заключение о смерти месье Родерика Дрейфуса, когда колокольчик у входной двери взорвался истерическим звоном. Мельком взглянув на часы — они показывали почти девять — девушка поспешила выскочить в гостиную. Лютен неторопливо открыл дверь. На пороге стоял всклокоченный, без форменного головного убора, инженер-сыщик Франсуа Раффлз. По лицу его бежали ручьи пота. Обычно вежливый, сейчас он просто выпалил:
— Срочно зовите Барона!
Лютен пожал плечами и, оставив гостя на попечение Розы, направился к лестнице в подвал.
— Что случилось, господин командан? Хотите пить?
— Не откажусь, — хрипло буркнул Раффлз, пытаясь отдышаться и принимая из рук девушки хрустальный бокал с водой. Рухнул на подушки дивана, утирая лоб. Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи, а руки дрожали.
Гведе появился спустя несколько минут. Нарочито медленно он приблизился к столу, плеснул в один стакан янтарного коньяку, во второй — рому. Протянул напиток Раффлзу. Тот осушил его так же, как до этого выпил воду — одним глотком:
— Барон, этот… святоша солгал! Деваль жив и с минуты на минуту его сожгут на площади у Консьержери!
Лицо Семитьера потемнело. Сейчас Роза могла точно сказать о своем нанимателе — он пребывал в крайней степени ярости. Кулаки его сжались. Уже спустя секунду он едва заметно усмехнулся: