Повариха засуетилась и, метнувшись в кухню, тут же вернулась с блюдом свежей выпечки и глиняной кружкой молока:
— Да вы присаживайтесь, угощайтесь. Вас, наверное, интересует месье Шартрес? Я всегда утверждала, что работать нужно честно, а взятки брать — дело грязное.
Барон надкусил пышную булочку, замычал от наслаждения:
— Мадам Жюли, это бесподобно! Непревзойденно! Божественный вкус! Но ближе к делу. Нет, господин взяточник нас точно не интересует. По крайней мере, не интересовал до этого момента. А поговорить с вами я хотел бы о работе на графа Лаваля де Бриен.
Повариха нахмурила кустистые брови, отряхнула с подола приставшие крупицы муки:
— А я уже о нем все рассказывала вашим. Ну, коль надо, расскажу еще. Дуралей он, каких свет не видывал! Был нормальным человеком, а потом связался с этим Бланше и тем, вторым… расстригой. Вот они — страшные люди.
— Будьте добры, немного подробнее. Почему они страшные?
— Я работала у графа еще лет за семь до того, как он притащил этих проходимцев в свой дом. Его всегда интересовала всякая чертовщина, то книги скупал старинные за дурные деньги, то штуки разные вроде зеркал и амулетов. Ну у каждого свои увлечения, вреда это никому не причиняло. А потом он вернулся из Авзонии с этими двумя. Тут все и началось. Сразу скажу — своими глазами я мало что видела. Колдовали они в подвале, м мне туда хода не было. Да оно и не требовалось — мой удел кухня. А только и по заказам было видно, что-то изменилось. Раньше молодой хозяин предпочитал самые обычные блюда — консоме, паштеты, запеченная дичь. Ну изредка на него находило, и он просил приготовить что-нибудь изысканное. Навроде омаров. А тут — подавай им полусырую свинину, висланскую кровяную колбасу и все такое. И ели они теперь только в своем логове. И вот, относивший им туда блюда слуга, Иоанн, клялся мне на кресте: пустой совершенно этот подвал. А однажды, когда он выходил оттуда, то слышал, как внизу скрипит дверь. А только дверей там и не было никаких!
— Тайный ход, — кивнул Барон.
— Точно. Тайный. Но вообще, наплевать мне на придури хозяев, где они там кушают и чем мою еду приправляют. Платят — и отлично. А только потом начал граф набирать новых молодых служанок. И уж если хочешь попасть в его дом, быть молодой красоткой оказалось мало. Как-то привела я одну свою подруженьку на работу. А что? Платят щедро, не дерутся, щипцами морду не жгут. А только выгнал ее Бланше. Подруженька рассказывала, мол, спросил у нее — сколько времени она уже на сносях. Надо заметить, девочка моя и правда на пышечку похожа. Как сказала, что вовсе она никого не носит под сердцем, так он разозлился. Кричал, ногами топал. И выгнал ее. Совравши, мол. А она ничего лживого не говорила. А я стала подмечать — действительно, девчонок-то он берет исключительно тяжелых. И как только приходит время избавляться от бремени, обихаживает их, в отдельную комнату селит. Кормить просит по первому требованию.
— Заботливый! — хмыкнул Гведе.
— Какое там! — отмахнулась повариха. — Только рожают девочки, так он выплачивает им солидные деньги и выпроваживает. Мол, восстанавливать себя нужно после родов. Одну женщину, она двойню принесла, вообще на курорт отправил. Якобы, тяжкий удар это по организму.
Мадам Жюли доверительно наклонилась к лицу Барона и страшным шепотом продолжила:
— А только ни разу я не видела, чтоб уходили они со своими отпрысками! В “Тиффоже”, — так дом графа зовут — они оставались! И ни писка, ни плача я не слыхала. Точно вам говорю — людоеды они и кровопийцы. Детишек, небось, того…
— И что, никто не интересовался судьбой этих малышей?
— Майя, горничная, любопытствовала. Она вообще прямая как доска. Взяла и прямо так у графа и спросила: мол, куда младенчиков деваете? А он рассмеялся ей в лицо и сказал, что отвозят их в ясли специальные, где из них воспитывать будут настоящих дворян и офицеров. Даже карточку показывал. Мол, ясельки эти в солнечном Бильбао находятся, а там климат и воды весьма полезные.
— Это очень ценные сведения, достопочтенная госпожа. А вот у меня есть еще информация, будто вы лично, сами видели, как граф кровь в золото превращал. Наверное, сплетни это досужие?
Кухарка замялась:
— Не врут месье. Только просьба у меня прежде будет. Можете пообещать, что эти вампиры не доберутся до меня? Боюсь я.
— Будьте покойны. Никто вообще не узнает о том, что мы с вами беседовали.
— Ох, поверю на слово. А только очень страшно мне.
Семитьер вытащил из кармана жилета кожаное портмоне, извлек купюру в пятьдесят ливров: