Правда, мы забежали почти на полтора десятка лет вперед. Пока же, в начале XX века, русские переселенцы, купцы, промышленники интенсивно осваивали Внешнюю Монголию, находившуюся уже более двухсот лет под управлением Пекина. Л. А. Юзефович дает следующую картину монгольской действительности: «Были проведены скотопрогонные тракты, открывались ветеринарные пункты и фактории. Сибирские ямщики стали полными хозяевами на двухсотпятидесятиверстной дороге между пограничной Кяхтой и столицей Монголии — Ургой. Но это все не шло ни в какое сравнение с масштабами китайской колонизации. Нарастал поток переселенцев, распахивались пастбища, хошунные князья лишались своей наследственной власти в пользу пекинских чиновников, чьи законные и, главное, незаконные поборы перешли все мыслимые пределы. При торговых операциях обмануть простодушных кочевников не составляло никакого труда, процветало ростовщичество. Фактически все монгольское население оказалось в долговом рабстве у китайских фирм. Но покорность монголов казалась безграничной, неспособность к сопротивлению — фатальной…». Центральное китайское правительство, желая закрепить за собой все права собственности на естественные богатства Монголии, препятствовало появлению на ее территории не только русских, но любых иностранных предпринимателей, ограничивало ввоз дешевых (а потому пользовавшихся спросом) русских товаров. В начале века Монголия исправно вносила в казну императорского Китая ежегодный налог в размере 14 млн золотых рублей. Монгольская знать, по словам П. А. Бадмаева, «оказалась игрушкой в руках китайских властей». Однако время потрясений, революций и переворотов все-таки пришло и в Великую Степь. В результате китайской революции 1911 года пала маньчжурская династия Цинь, правившая Срединной империей с 1644 года. Революционный пожар вспыхнул и в Халхе — Внешней Монголии.