Ханна, дородная служанка Адельгеймов, оторвалась от замочной скважины, выпрямилась и шагнула в комнату.
Пару сотен лет назад кузен барона Густава, обуянный желанием заполучить в свое распоряжение фамильный замок Адельгейм, подмешал отраву к жаркому, готовящемуся для всего семейства. В тот же вечер сей суетный мир покинули не только Густав, Мария и Ральф, но и Ханна, придержавшая порцию для себя. Надо отметить, что воспользоваться незаконно обретенным добром злокозненный кузен не успел. Сразу после похорон Адельгеймов и их служанки он явился в замок, чтобы осмотреть унаследованные владения, и услышал странный шум, доносящийся с кухни. Кузен зашел туда и увидел, что все преставившееся семейство шарит по полкам буфета и заглядывает в котлы, пытаясь найти причину своей внезапной кончины, а Ханна стоит рядом, вытирая глаза передником, и твердит, что все продукты были свежими. Кузен помер прямо на пороге, а Адельгеймы больше никому на глаза не показывались. Другие встретившиеся им привидения объяснили, что первое время явиться людям легко, но дальше, чтобы стать видимыми, нужна серьезная причина, вроде сильного волнения.
— Астролябия, она самая, — пробасила Ханна, упирая руки в бока и окидывая экскурсоводшу неприязненным взглядом. — А вчера она хозяйкину шаль примеривала, ту, с цветочками, что в будуаре хранится.
— Примеривала мою шаль? — переспросила потрясенная Мария. — А теперь еще и говорит подобные вещи о моем происхождении? Густав! — Она повернулась к мужу. — Поставь, наконец, нахалку на место! Явись ей, напомни, кто здесь хозяин.
— Да что ты, дорогая! — Густав замахал руками. — Как же я ей явлюсь, когда меня при одном ее виде в дрожь бросает!
Возмущенная Мария отвернулась.
— Переходим в следующую комнату! — рявкнула Сусанна.
Туристов в тот день больше не было, и это избавило семейство от повторного созерцания Сусанны. К вечеру Густав и Ральф увлекли Вольдемара Аркадьича на прогулку по окрестностям. Мария, сославшись на меланхолию, осталась дома. Она сидела у себя в будуаре, раскладывая пасьянс.
Замок пустел. Билетер запер дверь кассы и укатил на велосипеде; Мария слышала, как прогрохотали колеса по обитому железом мосту. Она полагала, что в доме не осталось ни одной живой души, кроме смотрителя, как вдруг дверь отворилась и на пороге возникла Сусанна.
Она прошествовала мимо нахмурившейся Марии, сгребла шкатулку на столике, и вытащила оттуда высокий гребень с резными цветами.
— Положи на место, выдра, — процедила Мария. — Это подарок тетушки Клары.
Сусанна подошла к зеркалу и воткнула гребень в свои патлы. Мария невольно фыркнула, увидев результат. Экскурсоводша, впрочем, осталась вполне довольна.
— Ну что, барон? — пропела она, поворачиваясь к портрету молодого Густава, стоящему на каминной полке. — Я-то получше буду, чем эта белесая!
Она покосилась на портрет Марии, стоявший рядом, и высунула язык. Это было уже слишком.
— А ну отдай, ты, рыбина снулая! — закричала Мария, возникая перед ней.
Она выхватила гребень из волос Сусанны, попутно смахнув с той очки.
Экскурсоводша и без очков разглядела разъяренную баронессу, стоящую перед ней с занесенным гребнем. Мария выглядела несколько старше своего изображения на портрете, но не узнать ее было нельзя. Сусанна застыла на несколько мгновений, а потом издала пронзительный вопль, согнавший голубей с карниза, и, закатив глаза, рухнула на пол.
— Совсем другое дело, — заметил Вольдемар Аркадьич, одобрительно глядя на улыбчивую девушку с темными кудряшками, шедшую по двору замка во главе группы туристов — третьей за сегодняшнее утро. Ральф болтался возле экскурсантов.
— Вот что значит немного рекламы! — усмехнулся барон. — Мария, дорогая, так как же, все-таки, тебе это удалось?
Мария с загадочной улыбкой пожала плечами.
В замок, где экскурсоводше явилось привидение, туристы повалили толпами, и его уже взяли на заметку фирмы, работающие с иностранцами. Управляющий подумывал о расширении штата: Луиза, взятая экскурсоводом вместо срочно уволившейся Сусанны, просто сбивалась с ног.
«Надеюсь, новые экскурсоводши удостоят своего внимания Ральфа, а не моего мужа» — подумала она, глядя, как ее сын безуспешно пытается придержать дверь перед Луизой.
Однако она тут же помрачнела, вспомнив, что на последнем портрете, написанном спивающимся Штайном, ее отпрыску всего лишь три года.