— Как псих-одиночка может получить доступ к оружию армейского класса? — ядовито вопросила она.
Иллиану было явно неуютно. — Мы это намерены расследовать. Но оружие определенно старого образца.
— Разве вы не уничтожаете содержимое старых складов?
— Его так много…
Да уж, сказал так сказал! — Ему был нужен всего один выстрел, — вспыхнула Корделия. — Ухитрись он попасть прямо в герметичную машину, Эйрела бы размазало в пыль. И ваши следователи сейчас разбирались бы, какие молекулы от него, а какие от Ку.
Друшнякова слегка позеленела, а на лице Форкосигана прочно утвердилось мрачное выражение.
— Хотите, рассчитаю вам точную амплитуду при резонансе отраженной волны для герметичного пассажирского салона, Саймон? — яростно продолжила Корделия. — Тот, кто выбрал именно это оружие. — компетентный военный техник, хотя, к счастью, скверный стрелок. — Она проглотила продолжение реплики, распознав — даже если никто другой этого не заметил — скрытую истерику в быстроте собственной речи.
— Приношу свои извинения, капитан Нейсмит. — Голос Иллиана сделался еше суше. — Вы совершенно правы. — Его кивок был самую малость уважительнее.
Эйрел наблюдал за этим представлением, и его лицо впервые за вечер осветилось каким-то тайным весельем.
Наконец, Иллиан удалился, причем в голове у него, несомненно, так и роились всяческие теории заговора. Доктор подтвердил диагноз, который Эйрел поставил по боевому опыту сам, — временная потеря слуха при оглушении, — выдал сильнодействующие таблетки от головой боли (Эйрел в свою просто вцепился) и сказал, что обоих пострадавших будет необходимо обследовать еще раз утром.
Когда поздно вечером Иллиан снова заехал в особняк — посовещаться с начальником охраны — то Корделия едва поборола желание ухватить его за грудки и прижать к ближайшей стене, вытрясая информацию. Она сумела сдержаться и ограничиться вопросом: — Так кто же пытался убить Эйрела? Кому это нужно? Какую выгоду, по их мнению, из этого можно извлечь?
Иллиан вздохнул. — Желаете короткий список или длинный, миледи?
— Насколько длинен ваш короткий список? — с болезненным интересом поинтересовалась она.
— Слишком длинен. Но могу назвать вам самую верхушку, если хотите. — Он принялся загибать пальцы. — Цетагандийцы, как всегда. Они могли рассчитывать, что после смерти Эзара здесь воцарится политический хаос. И они не слишком горды, чтобы не попытаться его самим устроить. Покушение — дешевый способ вмешательства по сравнению с флотом вторжения. Комаррцы, в качестве старой мести или нового восстания. Кое-кто из них до сих пор зовет адмирала Комаррским Мясником…
Корделия, знавшая всю историю, что стояла за этой мерзкой кличкой, поморщилась.
— Антифоровская коалиция, поскольку милорд регент чересчур консервативен на их вкус. Крайне правые «ястребы», которые опасаются, что для них он слишком прогрессивен. Кто-то из остатков прежней военной партии принца Зерга и Форратьера. Бывшие оперативники ныне разогнанного Министерства политвоспитания, хотя я сомневаюсь, чтобы кто-то из них промазал. Их ведь обычно обучали в департаменте Негри. Какой-нибудь разозленный фор, посчитавший, что его обошли при недавней смене власти. Любой сумасшедший, имеющий доступ к оружию плюс желание на мгновение прославиться в качестве охотника на крупную дичь. Мне продолжать?
— Пожалуйста, не надо. Вернемся к сегодняшнему дню. Если мотив оставляет нам слишком широкое поле подозреваемых, как насчет способа и возможности?
— Мы уже кое-что сделали, хотя большая часть результатов — отрицательные. Как я заметил, покушение очень чистое. Кто бы его ни устроил, у него был доступ к определенного рода сведениям. Под этим углом мы и начнем поиски в первую очередь.
Корделия решила, что больше прочего ее тревожит анонимность этого покушения. Когда убийцей может быть кто угодно, то желание подозревать всех делается непреодолимым. Похоже, паранойя на Барраяре — заразная болезнь; здешний народ передает ее друг другу. Что ж, объединенные силы Негри и Илиана должны вскоре вытащить на свет конкретные факты. Корделия загнала все свои страхи поглубже, в крошечную каморку под сердцем, и там и заперла. Рядом со своим ребенком.
Этой ночью Форкосиган крепко обнял ее, прижал к своему коренастому телу, прикрыл собой, но не делал никаких сексуальных поползновений. Он просто держал ее. Много часов подряд он не засыпал, несмотря на болеутоляющие, от которых его взгляд остекленел. И она не засыпала, пока не спал он. Наконец ее убаюкало его похрапывание. Ничего не надо было говорить. «Они промахнулись. Мы идем дальше».