Мы клянемся, глядя в глаза друг другу, быть вместе. Молча клянемся, потому что слова не нужны. Наши души соединились сегодня, я чувствую это.
И алые капельки на зеленой траве тому подтверждение…
Глава 9.
Мой крик разрезает тишину дворов, улетая ввысь, к свободным пичужкам, усевшимся на ветвях деревьев. Мать наматывает на руку косу и тащит по ступеням, потому что я не успеваю перебирать ногами.
Кричит и замахивается, но не успевает ударить: перед ней вырастает фигура церковного батюшки. Он усмиряет материнский гнев, говорит с ней тихо и вдумчиво, а я торопливо скрываюсь в предбаннике, где замочено белье и… мой сарафан…
Счастье, что никто не увидел следов травы и других отметин, которые могли бы рассказать, куда я бегала. И с кем.
Матушка осерчала за потерянную корзинку и то, что я белым днем ничего не делала. А я… Я не могла…
Счастье переполняло до краёв, напитывая изнутри, освещая всё вокруг. Улыбка никак не хотела сходить с лица, а душа пела. Пела и радовалась, сжимаясь в маленький солнечный лучик, чтобы потом снова увеличиться и осветить сиянием окружающий сумрак.
Мы с Сережей не могли распрощаться. Целовались и миловались под соседним двором. Там живут глухие старики, которые никогда не участвуют в сплетнях. Наверное, им можно доверять, но мы все равно прятались в тени и шептали друг другу, что уже скучаем, что уже готовы быть вместе. Если б не близилось время возвращения стада из полей, мы бы не разошлись сегодня.
— Цела? — в тёмное помещение без единого оконца заглядывает Варварушка.
Сестрица переживала за меня, хотела заступиться, как и я за нее всегда, но Маруся удержала. Как будто чувствовала.
— Цела, — улыбаюсь, проворно застирывая тряпки. Полночи спать не буду, но переделаю все, что до́лжна была.
— С чего она на тебя так?
— За лукошко, — фыркаю и начинаю смеяться. Варя подхватывает, пока не слышит никто.
Мы знаем, что не в корзинке дело, а в том, что мама наша ненавидит всех, кто отлынивает от работы. Сама она всегда при деле, и нас растит такими же — чтобы всё умели делать. Шутка ли — полный дом девок, никакой мужской помощи с нас, когда батюшка до сих пор болеет.
— А поп-то чего пришёл?
— Отца проверить. Полюбил, дескать, разговоры с ним разговаривать. Тянутся они друг к другу. Матушка боится, как бы кормилец наш не отправился в услужении к Отцу небесному, тогда точно всем нам туго придется.
— На всё воля божия, — произносим шёпотом, возводя очи к потолку.
И замолкаем, потому что понимаем, что могут настать времена тяжкие. Мать хоть и набожна, но только потому, что принято так. Детство она провела в семье, где другим богам поклонялись, как нам отец сказывал.
— Не бросит он нас, — говорю, и верю в это.
Наш папа обожает своих кровиночек, не даёт в обиду. А если наказывает, то делает это по-доброму, и маму учит не срываться. Правда, не всегда его советы помогают, потому что матушка наша женщина с сильным характером, как говаривал дед.
— Надеюсь, что не бросит, — Варюшка начинает помогать, засучив повыше рукава. — Вместе-то сподручнее.
Благодарю её, и мы споро принимаемся за дело. Отстирываем, выполаскиваем и развешиваем до наступления ночи. После полуночи было бы страшно выходить, мало ли, какие бесы шастают. А так мы в срок успеваем закрыться на сеновале, где уже мирно посапывают наши сестренки. Даже Маруся спит, раскинувшись от жары.
— Вер, — почти невесомо уха касаются губы Вари. — Ты сильно любишь Сергея?
Сильно?
Я задумываюсь, смотря на сцепленные на коленях руки. Сильно — это слишком мало, чтобы описать силу моей любви. Я дышу им и живу им. Он проник глубоко в суть и помогает мне быть. Просто быть, принимать матушкины недовольства, заниматься нелюбимым делом, справляться с тем, что по душе.
— Я просто люблю, — отвечаю, наконец, подумав. — Не смогу без него, Варь.
— Ах! Как бы и я хотела встретить своего единственного и тоже любить.
— Встретишь, — поудобнее устраиваюсь и смыкаю веки. — Обязательно встретишь.
Говорят же, что во мне от бабки сила притаилась, что могу проклянуть или радость наслать. Никогда не пробовала, а сейчас всей душою желаю, чтобы для сестры нашелся тот единственный любимый.
***
Все следующие дни сливаются в один, перемеженные только сном. Заготовка соломы, уборка, прополка, полив и ягоды.
Много-много ягод, которых уродилось одна краше другой. Матушка варит варенье, помешивая длинной палкой в тазу тягучую массу. Осы и пчелы слетаются на сладкий запах, и Маруся отгоняет их от мамы тряпицей. А мы перебираем новую порцию, чтобы добавить, когда первые вишни уварятся. Потом добавим мед и снова варить, снимая пену.