Нетерпеливо заправляю волосы за уши, и начинаю снова.
Внимательно перекладываю палочки, проговаривая шёпотом задание. Серёжа кивает, и я с сияющими глазами озвучиваю ответ. Он хвалит меня и целует, а я готова вскочить и захлопать в ладоши.
У наших ног сидит Маруся, которая повторяет за мной сложение и вычитание, но для неё Сергей выбирает задания проще. Сестренка хорошо схватывает! Ей бы начать говорить, смогла бы выучиться грамоте да письму.
На поле почти никого не осталось: несколько женщин вяжут снопы в тени леса и мы в сторонке. Когда жар спадёт, женщины вернутся, чтобы повернуть скошенное, а потом развезти по своим дворам. Вечером соберутся мужики с телегами, прибегут малые ребятишки для помощи.
— Внимательнее, Вера! — Сережа направляет мою руку, и я быстро перекладываю соломинки. С каждым примером получается всё быстрее и быстрее, а лёгкие задания я могу сосчитать без палочек.
— У тебя светлая голова, моя любимая! Я всему тебя научу. Всему, что знаю сам, а чего не знаю, будем постигать вместе. Ты уже можешь считать дни. До Семенова дня (прим. — на Руси после сбора урожая наступал праздник прощания с летом Осенины. Отмечался он в несколько этапов; 14 сентября наступал Семенов день, когда крестьяне начинали работы в избах при огне) остался пятьдесят один день.
— Это много, — тяну, отсчитывая нужное количество. Убираю в кармашек сарафана, чтобы выбрасывать по палочке и узнавать, сколько еще ждать.
— Быстро время пролетит, не заметишь. Айда на родник? Водички принесем, сами охладимся?
Сергей Марусю подхватывает на плечи и бежит по кромке поля, а я за ними поспеваю. У женщин забираю опустевшие кувшины и вешаю бечевки на плечи. Туда я несу, обратно Серёжа.
— Храни вас Святая Богородица, — крестит баба Нюша.
Она одинокая совсем, муж давно сгинул, а деток не получилось. Но добрая-добрая! К ней за советом из соседних деревень приходят, младенцев приносят. Умеет она боль снять, заговоры знает, но всегда только самым нуждающимся помогает.
— Спасибо, — кланяюсь, и догоняю своих.
До родника, как обычно, добираемся быстро. Серёжа рассказывает о поездке, что видел, где бывали с дедом. Интересно! В большом городе ремесленники живут. Колечко для меня старый дедов знакомый справил. Камушек помог подобрать под цвет глаз.
Я ещё раз подарок достаю и рассматриваю. В тени лесной он голубее делается, не так блестит.
— Это бирюза, Верушка. Его называют камнем счастья.
«Счастья, — повторяю про себя и поднимаю глаза к небу. Оно такого же цвета».
У моего счастья глаза цвета вечернего неба, отражения грозовых туч в реке… Но они сияют в ответ моим и наполняют душу светом!
Смеюсь, перепрыгивая с камушка на камушек, пока Серёжа наполняет кувшины. Потом мы долго пьем студёную воду и умываем ею лицо. Маруся лезет ножками в ручей, и я повторяю за ней.
Нам хорошо и спокойно, пока мы не возвращаемся. Ветерок разносит слезы и причитания, от заунывного плача сжимается всё внутри.
Сережа останавливает нас и бегом бежит к людям. Староста оборачивается на него и быстро отвечает на вопрос. Со стороны села бежит Варвара, размахивая снятым платком.
— Беда, Верка, беда! — кричит сестрица.
Любимый в несколько шагов рядом оказывается. Удерживает от падения, когда Варя озвучивает страшное.
— Беда, Верка!..
Глава 5.
Батюшка выжил. Поднявшийся конь пробил ему грудь и поранил голову. Наш сельский поп сам выхаживал отца, позволив уложить его в своей пристройке. Велел молиться нам за здравие и не падать духом, ибо грех это — впадать в уныние.
Матушка каждое утро с хворостиной гоняла нас к церкви, чтобы помощь наша в черновой работе могла отплатить за доброту. К началу работ в огороде мы с сёстрами мы успевали вымыть полы и выполоть все гряды на участке за церквушкой. Старательно выполняли все просьбы, не роптали, лишь бы отец наш вернулся здоровым.
— Плохо дело, — как-то сказала Варвара. — Мама наша и раньше нравом крутым на всё село славилась, а сейчас и вовсе разошлась.
Нам осталось лишь соглашаться молча да на глаза как можно реже попадаться.
Так и жили целый девятнадцать дней. Я палочки откладывала, считала.
С Сережей редко виделись, только на поле иногда. Мужика у нас в семье больше нет, чтоб на сенокос ходить, а бабам не вся работа поддаётся.
— Сегодня двадцатый день, — достаю соломинку и отдаю Марусе.