Я убираю, она себе складывает, бровки морщит. Если б не она, совсем я бы пригорюнилась. Но светлое личико сестрички радует, и улыбка у неё такая солнечная!
Мы сидим на траве, перебираем ягоды, за которыми ходили. Думала, Сергей с нами сможет, но его отец послал в деревню по соседству. Расстроилась, конечно, потому что соскучилась по нему и урокам его. Давно мы не читали. А книга, которую приносил мне, закончилась.
Я уже и слова складываю быстро, и на песке выводить их научилась. Хотела похвалиться, чтобы порадовался за мои успехи.
Правда, матушка увидела, отходила тряпкой за безделье. Сама она не ученая и для нас не хочет будущего большого. Думает, что счастье женское в семье и хозяйстве. А я хочу, как мы с Сережей мечтаем, в город, Марусю с собой забрать хочу.
Отдаст же? Мы друг к дружке сильно привязаны, нельзя нас разъединять.
Задумчиво складываю чистые ягодки на полотно, чтобы подсохли. Считаю их, не забывая про учение. Наде работа кажется монотонной, она сидит в стороне от нас и ворчит, а нам в радость. Можно и подумать, и помечтать.
Но тень падает и приходится поднять голову. Матушка поднимается со своего места и спешит во двор, на шум. Нам тоже интересно, но лучше не перечить и с места не убегать, пока не доделаем.
— Кто там? — Надюшка тянет шею, ей не видно.
С моего места кусочек двора просматривается, но я не знаю гостя, с которым мама беседы ведёт.
— Мужик какой-то, не видала его раньше.
— На кого похож-то?
— Да не знаю, — отмахиваюсь. — На барских. В костюме вроде.
Фигура гостя скрыта высокими кустами смородины, но мне кажется, я вижу шейный платок поверх рубашки. Наши мужики такое не носят.
— Бааааарин? — сестрица аж подпрыгивает и, не удержавшись, уходит за матушкой.
Мы остаемся ждать и гадать, влетит за непослушание Наде или нет.
Мама журит, вернувшись, но не ругается. Приказывает наутро старшим встать рано и набрать большую корзину вишни.
Мы переглядываемся, но молчим. Не перечим.
Надо собрать, значит, соберем.
— Надюша, а ты принарядись, дочка, принарядись, — смягчив голос, матушка поглаживает косу сестры. — Можешь сарафан красный достать, новый. Надень утречком.
Мы снова в переглядки играем: сарафаны новые в церковь надеваем или на праздник великий, но не ходить же в нем по огороду! Ждём, что ещё скажет мама, да она обратно пристраивается и за переборку принимается.
Вечером же, раскинувшись на сеновале, где мы в жаркие ночи спим, только о непонятном и разговариваем. Гадаем, что за гость днем пожаловал и чего хотел. Надю пытаем, но она не больше нас знает. Удивляется, но глаза горят от ожидания.
А мне… Мне кажется, что плохое грядет. Я вслух произношу опасения, сёстры сразу руками машут, чуть ли не крестятся. Хорошо, ведьмой не кличут, как раньше проскакивало.
***
Утро ясное настает с громким криком петухов. Стараются, птицы, встречают солнце.
Первым делом спускаемся с Марусей с сеновала, да открываем двери полностью, чтобы куры и гуси на волю вышли. Радуются траве, росу сбивают.
И мы сбиваем, когда наперегонки бежим к бочке с водой, чтобы умыться. Глаза закрываю от удовольствия, набирая прохладную водичку в пригоршни. Маша брызгается и на одной ножке прыгает, я косу переплетаю, косынку расправляю.
Цыкаю на неё, когда мимо Варя и мама с подойниками (прим. — подойник – утварь для дойки, представляющая собой деревянный, глиняный или медный сосуд с открытым широким горлом) проходят. Семья большая, две коровы держать приходится. Тяжело, но без кормилиц никуда!
— Мы начнём, — кричу Наде, и хватаю корзину.
Неудобная, но вдвоем у нас ловко получается. Марусе бы спать, но разве прогонишь? Она первой рвется к кустам и начинает обрывать спелые ягоды. Мы дно закрываем, и дело веселее идёт. Сережа всегда замечает: если дно прикрылось полностью, кажется, что ягоды сами в лукошко прыгают.
Рву и представляю, что у нас с ним дом огромный будет. И хозяйство, конечно, большое. А самое главное — сад. Большой и красивый сад! Яблони, груши, вишни… и много—много земляники. Я с полянки принесу и высажу, чтобы под окнами росла. Маруся любит ягодки с молочком. И детки наши любить будут.
Мечтательно представляю, как толстощёкий малыш в одной белой рубашечке присаживаться будет у кустика, и пухлыми пальчиками собирать красные землянички. А потом перемазанным соком ротиком прижиматься ко мне или Серёже. И смеяться. Наши дети будут много смеяться!
— Ой, — роняю веточку, почувствовав, что зацепилась.
Но не вишневый куст оторвал от счастливой картинки! Маша в подол вцепилась и на себя тянет: мама пришла, а я и не заметила даже.
Руки в бока упёрла и смотрит на нас, как работаем. Варюшка песню негромкую заводит, мы и подхватываем. Так и заканчиваем весь сбор, насыпав ягоды с горкой. Красиво! И аромат стоит густой-густой, оставляя на губах приятный вкус.