Бабушка. Ты не боишься разбойников, Эльвира? Я ужасно боюсь. Но это так интересно! Вот о чем надо думать, а не обо всяких глупостях!
Мамочка. Это не глупости.
Бабушка. Сама ведь знаешь, что не можешь оставаться в Такне одна. Здесь ничего нет. Даже в этот дом завтра въедут новые хозяева.
Мамочка. Я буду жить у Марии Мурги.
Бабушка. У твоей нянюшки? Час от часу не легче!
Мамочка. Она добрая. Она предложила мне поселиться у нее, в Ла-Маре, вместе с моим молочным братом. В тягость я им не буду. Я умею вышивать. Покрывала, накидки, мантильи. И еще я умею печь разные сласти. Итальянец Масполи выставит их у себя в кондитерской, а мне заплатит комиссионные.
Бабушка. Чудно! Все как в романах! Да как же ты будешь жить в Ла-Маре, среди негров и чоло?! Ты — такая чистюля?! Помнишь, как папа называл тебя? "Барышня с норовом".
Мамочка. Может быть. Но я никогда не чувствовала себя богатой. Вот и буду жить с бедняками — там мое место. У Марии Мурги очень чисто.
Бабушка. Нет, Эльвира, я вижу, ты окончательно спятила! Как можно жить в Ла-Маре? И что он тебе дался? Что он тебя так тянет? Сначала ходила туда на мессу, потом — смотреть, как солнце садится. А теперь и насовсем туда собралась. Тебя что, околдовали? Ну ладно, хватит, я устала, а завтра вставать ни свет ни заря. Я сама уложу твои вещи. Если надо будет, Педро силой оттащит тебя на станцию.
Бабушка садится за стол и принимается за прерванный обед.
Мамочка. Какая разница — здесь оставаться или переехать к Марии Мурге? Чем эта каморка лучше Ла-Мара? (Пауза.) Мы носим башмаки, а тамошний люд ходит босиком. Там у всех вши, а у нас… (Почесывается.) А что у нас? Может, это вошь меня и кусает?
Дедушка поднимается из-за стола, идет к Мамочке.
Дедушка. Здравствуй, Эльвира. Я тебя искал. Мне надо поговорить с тобой.
Мамочка (глядит на него. Потом произносит, устремив глаза в потолок). Тебя трудно понять, господи. Иной раз кажется, ты больше любишь безумцев и проходимцев, чем добрых, порядочных людей. Педро всегда был так честен, так справедлив, а ты дал ему такую тяжкую жизнь.
Белисарио встает и подходит к Мамочке.
Белисарио. Не совершаете ли вы грех, барышня, осмеливаясь выговаривать господу? Он знает, что делает, и если уж заставил Педро страдать, значит, имел для этого основания. Может быть, он хотел, чтобы загробное воздаяние показалось тому слаще.
Дедушка. Вы с Кармен — как родные, и я тоже считаю вас сестрой и люблю как сестру. Вы никогда не были и не будете чужой в нашем доме. Короче говоря, без вас мы из Такны не уедем.
Мамочка. Может быть, мой мальчик. Однако моим утлым мозгам такой премудрости не постичь. Я и так себе голову сломала, пытаясь понять, неужели ты, господи, послал ему мучения за это письмо? Неужели за этот грех ты загубил весь урожай хлопка как раз в тот год, когда Педро мог наконец разбогатеть?
Белисарио (садясь у ее ног). Неужели он мог совершить грех? Ты мне никогда об этом не рассказывала.
Дедушка. Я вам очень благодарен, потому что знаю, как вы помогали Кармен и делом, и советом. Не расставайтесь с нами! Вы знаете, что я уволился из компании Гибсона? Я поступил туда в пятнадцать лет, после смерти отца. Хотел стать адвокатом, как он, да не вышло. Теперь я буду управляющим имением в Камане. Будем выращивать хлопок. Надеюсь, что за несколько лет смогу стать на ноги, купить землю. Карден придется подолгу жить в Арекипе. Вы будете с нею. Сами посудите: какая же вы обуза? Вы — подспорье, а не обуза.
Мамочка. Всего-навсего одно пятнышко за всю долгую и безупречную жизнь. Всего одно, а это не в счет. И виноват-то не он, а эта распутница. Нет, я не могу понять тебя, господи. Неужели из-за индеанки ты сгубил хлопок в Санта-Крусе? И Педро заставил принять пост префекта, разоривший его вконец?
Белисарио. Мамочка, обо всех твоих печалях по этому поводу я наслышан. Теперь меня интересуешь ты. Расскажи мне, как согрешил безупречный Педро.
Дедушка. Дом, который я снял в Арекипе, вам понравится. Он в новом квартале, на берегу реки. Слышно, как поет на камнях река. Из окна вашей спальни видны три вулкана.
Мамочка (по-прежнему уставившись в небо). Неужели из-за этой индеанки ты сделал так, что Педро никуда больше не мог устроиться?
Белисарио. Тошно очень, Мамочка! Так тошно, что я сейчас расстанусь с завтраком, обедом и ужином. Долой барышню из Такны! Расскажи про Педро! Он украл что-нибудь? Он зарезал эту индеанку?
Дедушка. Дом просторный, с пятью спальнями, с большим садом. Комнаты уже обставлены — и наши, и ваши. А если по божьей воле будет прибавление семейства, меблируем и остальные. Будем уповать на судьбу и на хлопок. Я смотрю в будущее с надеждой, Эльвира. Первые пробы обнадеживают. Хлопок прекрасно приживается в тамошних краях. При усердии и некотором везении дело должно пойти на лад.
Мамочка. Никого он не ограбил и не зарезал. Он дал себя завлечь дьяволице в юбке. И это не такое преступление, чтобы так сурово за него карать, а господь послал ему должность, на которой он нищенствовал. А потом, хоть и был еще в расцвете сил и дарований, перешел на содержание детей. И он чувствовал себя до того ненужным и никчемным и так горевал из-за этого, что однажды у него в голове что-то лопнуло и он позабыл, где его дом…
Белисарио возвращается за стол и пишет.
Белисарио. Вот что я тебе скажу Мамочка. Барышня из Такны просто-напросто была влюблена в этого господина. Это ясней ясного, хоть она и сама об этом не догадывалась и словом об этом не обмолвилась. Но в моей истории она об этом скажет.
Дедушка. Я прошу вас, Эльвира. Поедемте с нами! Будем жить вместе! Всегда! Сколько сами захотите. Я сам знаю, что навсегда не получится. Вы молоды, красивы, молодые люди в Арекипе с ума сойдут, когда вас увидят. Кто-нибудь из них тронет ваше сердце, и вы поженитесь.
Мамочка (вставая). Тут вы ошибаетесь, Педро. Я никогда не выйду замуж. Но ваши слова меня взволновали. Благодарю вас от всего сердца.
Бабушка подходит к ним.
Бабушка. Ну вот и готово, Эльвира! Чемоданы твои собраны. Остался только саквояж. Положи туда что хочешь, чтобы было под рукой. Все остальное поедет в багаже. И вот что еще: пожалуйста, с этой минуты называйте друг друга на «ты». Где это видано, чтобы брат с сестрой вели себя так церемонно?!
Заставляет их поцеловаться. Бабушка и дедушка ведут Мамочку к столу, где каждый занимает свое прежнее место. Обед возобновляется.
Белисарио (уныло). И это любовная история? Это то, что ты собирался написать? (Бьет себя по голове.) Всегда ты запутаешься, Белисарио, вечно ты собьешься с дороги. Так и помрешь, не написав того, что хотел. Есть ведь такое определение: "Писатель — это тот, кто пишет не то, что он хочет написать — это нормальный человек, — а то, что ему диктует его демон". (Глядит на обедающих стариков.) Это вы-то — мои демоны? Я всем вам обязан, а теперь и сам стал стар, а вас и вовсе нет на свете… Но вы по-прежнему мне помогаете, по-прежнему выручаете из беды, и я должен вам все больше и больше. (Собирает бумаги, идет в столовую, где продолжается безмятежный обед.) Ну, помогите мне теперь взаправду: откройте мне глаза, просветите меня, разъясните мне все. Кто была эта распутная индеанка, вклинившаяся в сказку про безупречного кавалера и барышню из Такны? Как она-то попала в нервный центр этой семейной хроники? Она не дает тебе покоя, Мамочка? Она была кем-то высечена, она фигурирует в каком-то письме, она спуталась у тебя в голове с сеньорой Карлотой. Это оттого, что ты одинаково ненавидела их обеих. (Кружит у стола.) Как было дело? Что произошло? Мне необходимо это знать! Вы трое были безупречны? Все те сорок или пятьдесят лет, что вы прожили бок о бок? И никогда этот рыцарь тайком не брал барышню из Такны за руку? Никогда не пытался ее поцеловать? Никогда ничего между ними не было? Или же вы умели обуздывать порывы и побеждать искушения? (Возвращается за свой стол; печально.) Так только в сказках бывает.