Сержант покосился на Серегу Крюкова с бутылкой между нижними конечностями и констатировал:
– Грешим! Пир во время чумы, блин…
– Ты прав, Ахмет, – кивнул интеллигентный Полонский. – Нам тоже кажется, что в этом деле что-то лишнее – либо шторм, либо водка. Но так уж карты легли, не сердись. Решили посидеть вот – пожрать, поржать. Бутылку нашли, мимо проплывала.
– Будем надеяться, что не последнюю, – намекнул Федорчук.
Все четверо военнослужащих были одного призыва, отслужили по полтора года и в свободное от службы время предпочитали не утруждаться общением по уставу. Затулин укоризненно покачал головой, покосился на пирамиду с оружием. Рядом с пирамидой горкой лежали подсумки с запасными магазинами.
– Караул расслабился, – констатировал Ахмет. – Приходи любой, тырь оружие, патроны, баржу, хоть весь Тихоокеанский флот. Никому не интересно!..
– Сказал человек, прибежавший с самоволки. – Федорчук крякнул и взглядом показал Сереге, чтобы наполнил еще одну кружку. – Рановато ты сегодня, командир. Что-то не срослось в амурных сферах?
– Не срослось. – Затулин расслабился, решил не лезть в бутылку, ногой придвинул табуретку, плюхнулся на нее и объяснил со смущенным видом: – Барышня что надо. Лучше не найдешь на всех Курилах. Заведует бухгалтерией на рыбном заводе. Мы с ней на прошлой неделе познакомились, когда в командировку сюда приезжали. Родом из Башкирии, почти землячка. Веселая, добрая, красивая, свой дом недалеко от общаги. Гульгеной звать… – Ахмед меланхолично вздохнул и уставился в пространство.
– А в чем проблема-то? – переглянувшись с товарищами, спросил Полонский.
– Принца ждет, – сокрушенно вздохнул Ахмет. – Иногда отлучается замуж.
– В этот роковой момент ты и попал, – догадался Филипп.
– Поначалу все нормально было, – покаянно начал Ахмет. – Потом приперся этот пудель с горы. А он у барышни в режимной части трудится, повернут на секретности и шпиономании. На смене был, почувствовал что-то, прибежал, а в доме даже спрятаться негде! Я мог, конечно, ковриком прикинуться, но решил с перепуга из окна выброситься. А там высоко, как из самолета прыгаешь, ядрена мать! – Сержант потер отбитое плечо. – Нет, я мог бы уложить его спать с двух ударов, но не подставлять же бабу!..
Гоготали так, что уронили миску с перловкой и не заметили, что усилилась качка, а вой ветра за бортом заглушал хохот. Стены кубрика ходили ходуном, посыпались дрова, складированные в нише.
– Почему бак с водой с улицы не занесли? – Ахмет нахмурился и осушил кружку. – Сколько можно говорить? Простых человеческих приказов не понимаете? Начкар твердил, я твердил. Самому прикажете тащить? Знаете, парни, я, конечно, все умею, но чтобы самому все это делать!..
– Принесем, – отмахнулся Федорчук. – Куда он денется?
– Допиваем и за работу. – Сержант схватился за раскрытую банку с гречневой кашей, замолотил ложкой. – По Пионерскому объявлено штормовое предупреждение – всем судам укрыться в Китовой бухте. Буря надвигается, может потрепать. Прошляпили эти синоптики хреновы. Думали, что тайфун стороной пройдет, а вот не вышло, всем Курилам через час достанется. Ждать команду и Гончарова мы не будем, их теперь пушкой не разбудишь. Сами отведем посудину в бухту. Думаю, справимся, невелика наука – управлять корытом. Горючего почти нет, но до причала хватит.
– Отдохнули, – вздохнул Филипп.
– И что ты предлагаешь? – насупился Ахмет. – Ждать, пока нас тут накроет? Встанем в бухте – еще посидим. Все, пацаны, время не ждет, – заторопился Ахмет. – Одеваемся и пошли. Уши у шапок завязать, чтобы не унесло. Я в рубку, остальным отдать швартовы и свалить в трюм все, что осталось на палубе: воду, ящики с углем, бочку с машинным маслом.
Допивали и дожевывали на ходу, облачаясь в бушлаты, ушанки, натягивая ватные верхонки. Волнения не было – обычное дело, пусть и несвойственное для «сухопутных крыс». А только вывалили на палубу, мурашки поползли по спине. Они стояли, вцепившись в борт, и не верили своим глазам, оцепенели, превратились в лед. Полная жуть!
Снег валил стеной, он уже покрыл палубу толстым слоем. Ветер вроде бы стих, качка слегка уменьшилась. Все бы ничего, если не замечать тучи, подступающие с востока, абсолютно черные, непроницаемые, и несущуюся на берег страшную волну высотой с пятиэтажный панельный дом! Реагировать поздно.
Когда она накрыла, закричали от страха дружным хором. Парни словно в невесомость попали. Баржу приподняло как легкую щепку и швырнуло вниз. Жестокий удар, металлический лязг, взлетали и опускались борта, затрясся пирс. Баржа дважды зачерпнула воду, люди разлетелись по палубе. Но посудина не утонула, сохранила плавучесть. И пошла цепная реакция. Взлетали старые списанные суда, пришвартованные к пирсу, разразился грохот, лязг, оторвало от кнехта ржавый пограничный катер. Вздыбленный океан швырнул его к берегу как щепку. Со звоном порвался один из швартовочных тросов на барже, просто лопнул как портняжная нитка.