Узкая, изрезанная колесами двуколок дорога перемахивает по деревянному мосту через пересохшую протоку и, налетев на невесть откуда взявшийся огромный валун, раздваивается на две ленты. Гид выкинул вперед левую руку: значит, ехать нам в том направлении. Впереди на краю банановой рощи показались какие-то строения.
Ленг рассказывает, что в июне 1977 года полпотовцы создали здесь образцовый кооператив, куда даже возили зарубежных корреспондентов. Сохранившийся в том виде, в каком он предстал перед нами, фасад «потемкинской деревни» составляли небольшие порядки дощатых домов под желтой черепицей, снятой с пагод и гостиниц Пномпеня. Дальше тянулись бараки с пологими навесами из тростника. В них располагались бригадные столовые, где по звонку собирались с полей крестьяне получить свою порцию рисовой похлебки. Тут же после вечерней трапезы при свете зажженных факелов проводился критический разбор минувшего дня.
ПОБЫВАЛИ в этой деревне и американские корреспонденты — Элизабет Бэйкер из «Вашингтон пост», Ричард Дадмэн из «Сент-Луис пост-диспэтч», а также английский профессор Малколм Колдуэлл, известный своими симпатиями к «красным кхмерам» в период их партизанской борьбы с лонноловским режимом. Они потом писали, как местное начальство демонстрировало им «революционный быт» крестьян, комнаты-закутки шириной с лежак, отгороженные друг от друга циновками, где не полагалось иметь ни очага, ни посуды, ни личных вещей, кроме пары черной одежды, выдаваемой на год. Военный начальник деревни, он же главный «воспитатель» масс, стоя в конце длинного стола, от которого теперь остались только врытые в землю столбы, доносил, что крестьяне «на собственном опыте поняли преимущества кооперативной системы нового типа и приветствуют ее».
Иенг Сари, встретив затем журналистов во дворце «Чамкармон» и угощая дорогими коньяками, просил их быть «объективными» в изображении «кампучийской революции» и намекал на хорошее вознаграждение за сдержанность тона в будущих статьях. Но даже того минимума увиденного и описанного было достаточно, чтобы составить представление о том, что происходит в Кампучии. Полпотовская служба информации, убедившись, что их попытка приукрасить режим не удалась, не простила Колдуэллу такого «отступничества». В следующий его приезд в Пномпень в декабре 1978 года он был убит в отеле «Руаяль» тремя выстрелами из пистолета. Стрелявший спустился по центральной лестнице из палисандрового дерева, сел во дворе на мотоцикл и скрылся в пустых улицах города. Помощи и правосудия ждать было неоткуда.
ПОГОВОРИВ с крестьянами, среди которых нашлось несколько человек, работавших в том кооперативе, мы двинулись дальше. Не успели проехать несколько дворов, как на дорогу выскочил худой, коричневый от загара человек с коромыслом через плечо. На концах его коромысла висели связки бамбуковых гильз, наполненных мутноватой жидкостью.
— Придется пить камбоджийское пиво,— сказал Ленг, велев шоферу глушить мотор.
Кисло-сладкий напиток, приготовленный из пальмового сока, прекрасно утолял жажду. Пивовар от души радовался возможности продать свой продукт, разливая его в чаши из кокосовой скорлупы. Расплатившись с ним и поблагодарив за угощенье, снова забрались под тент машины, и шофер дал газ.
Из знойного марева, словно призрачные видения, в стороне от проселка выплывают силуэты монументальных арок и тетраэдров, увенчанные каменными изваяниями многоголовых змей-нагов[3] — символа монаршей власти в старой Камбодже.
Подобные монументы, возникшие на заросших пустырях где-то в шестидесятые годы, своей грандиозностью должны были подчеркивать претензии правящих особ на величие и несокрушимость. Символика явно натянутая, претензии явно необоснованные. Время лишь оттенило их несостоятельность. Странное впечатление оставляют сейчас эти нагромождения из железобетона, латерита и песчаника, исполненные в ультрасовременном стиле, попадаясь путнику на унылом большаке в жаркий полдень среди малонаселенных или вообще безжизненных равнин. Невольно сравниваешь их с золочеными пуговицами, пришитыми к старому потертому кафтану, хотя по-своему они оживляют и украшают монотонный окружающий мир. Трудно сейчас сказать, чьи подвиги и память о каких событиях они увековечили, только ясно как божий день, что им далеко до былого, но истинного величия Ангкорвата и Байона, Ангкортхома и Преавихие — архитектурных памятников средневековой Кампучии.
3
Наги — в индуистской мифологии сверхъестественные могучие змеи, обитавшие в подземном мире и океане.