Юноша вновь нахмурился.
— А ну прекрати!
Камдил свел брови на переносице.
— Да я шо! Я только хотел узнать, по какую такую воду весь народ свалил.
Оруженосец долгим изучающим взглядом посмотрел на соратника благородного рыцаря, потом на него самого, точно спрашивая разрешения.
— День поминовения святого Урсуса, — наконец произнес он.
— А шо, дома поминать нельзя было? Или, там, на постоялом дворе кого оставить.
Юноша, пожав плечами, отвернулся. Затем, точно вспомнив, улыбнулся и сказал:
— А еще я рисовать умею.
— Что ты рисуешь? — радуясь возможности сменить тему разговора, поинтересовался Камдил.
— Всякое. Вот, к примеру…
Он в задумчивости оглянулся, ища чем и на чем привести обещанный пример. Не обнаружив ничего подходящего, он потянул через голову холщевую рубаху, демонстрируя отменную мускулатуру, затем подошел к костерку, на котором Сергей еще недавно варил предусмотрительно захваченный с собой кофе, вытащил потухший уголек и через несколько минут изобразил на расстеленной поверх щита холстине тощую физиономию с переносицей, в силу жизненных передряг имевшую характерный вид латинской буквы «S».
— О как! — восхитился Сергей. — А шо! Сходство на лице. А скажи, голуба, как ты теперь без рубашки-то пойдешь?
— Да так одену. Потом отстираю.
— Я те дам, отстираю. Ты че? С дуба упал? Меня еще никто никогда не рисовал. Я лучше у тебя рубашку куплю. На вон, плащом накроешься. Если что — скажешь: камизу медведь порвал.
Глаза Кристофа удивленно расширились:
— Мы, Буасьеры…
— Стоп! Стоп! Стоп! Не начинай. Лучше скажи, парень, сколько тебе за рисунок отвалить?
— На. Возьми, если нравится.
Оруженосец удивленно, но с затаенным удовольствием протянул Лису холщовую рубаху.
— Мы, Буасьеры — род богатый. У нас рубах много. Мы здесь испокон веков лесничими служим.
— Хороший рисунок, — критически оглядывая изображение друга, кивнул Вальдар. — Скажи, кто тебя рисовать учил?
— Никто. Сам умею. В замке книги старые…
— Кристоф! Вот ты хороший парень, — хмыкнул Лис, — но иногда как загнешь! Я шо этих старых книг не видел? Там же человек как глиста в обмороке. А у тебя — вылитый я.
— Это другая книга, — оскорбленный недоверием, пустился в объяснения юноша. — Ее моя троюродная прапрапрабабушка велела хранить, покуда она ей не понадобится. Вот с этого фолианта я картинки-то и срисовывал.
— Ну, если прапрапра… — почесал голову Лис, — то, думаю, родственнице твоей книженция больше не пригодится. Занятно было бы взглянуть, как считаешь, капитан?
— Отчего же это вдруг не понадобится? — ошарашенно спросил Кристоф. — Вот намедни, аккурат на зимний солнцеворот, она за ней приезжала.
— Оба-на! Прапрапра сама приезжала? Ну, в смысле, не призрак, не вампир? Как там было: «Мумия возвращается»?
— Моя троюродная прапрапрабабушка — не призрак, не вампир. Она молода и хороша собой. И была молода и хороша собой еще во времена святого Урсуса.
— Которые были?..
Кристоф собрался было ответить, но его речь была оборвана появлением одного из оруженосцев герцога Бургундского.
— Насилу отыскал вас, монсеньор, — спрыгивая с коня и кланяясь, скороговоркой протараторил он. — Его высочество просит вас срочно пожаловать к нему.
— Что-то произошло?
— Да. Событие неимоверной важности. Полтора часа назад прибыл гонец с Родоса. Как утверждает великий магистр ордена Святого Иоанна Иерусалимского, император Мануил II открыл ворота Константинополя Тамерлану. И не просто открыл, а объявил себя его союзником. Сейчас тартарейцы, поддержанные ромейским флотом, движутся к цитадели иоаннитов, Смирне. Рыцари, конечно же, не сложат оружия, как сделал это коварный ромей. Но силы уж больно неравны. Торопитесь, монсеньор, герцог ждет вас.
Жан Бесстрашный мерил шагами дворцовую залу. Ту самую, где совсем недавно проходило бурное пиршество. Увидев рыцаря Камдила, герцог стремительно развернулся на пятках и зашагал к нему, протягивая руки:
— Входите. Я жду вас.
Заметив за спиной Камдила замершего в поклоне дворецкого, бургундец резко выдохнул:
— Вон! Да проследи, чтобы никто не приближался к дверям.
Слуга, вероятно, привыкший к столь резкому обращению, моментально скрылся из виду. Можно было не сомневаться, что он скорее ляжет костьми, чем позволит кому-либо войти.
— Друг мой, — начал герцог, — вы уже знаете новости?
— Да. Ваш оруженосец известил меня.
— Все сложилось именно так, как вы говорили, — сокрушенно развел руками потомок королей Арелата. — Нет! Что это я? Все еще хуже! Кто бы мог подумать, что Мануил способен на столь низкое предательство?