- Моше, то, что ты предложил, может помочь. Но нам нужен настоящий лидер. Я был хорош, пока надо было воевать, это моя стихия. Но теперь мое место должен занять другой, - я после этих слов испугался, что он меня предложит. Даже начал думать, как бы так, тактично, отказаться, но ширай сказал другое. - Нам нужен Исса. В тяжелое время он покинул наши ряды, только он может стать тем, кто превратит разрозненные крестьянские войска в единую силу. Исса уже не словом, а делом доказал, что он - величайший магистр Воинов Пограничья и Багряной стражи Храма за всю их историю. Моше, ты должен ехать в Хонери, любой ценой отыскать Иссу и вернуть его. Ты могучий аршаин, ты сможешь добраться туда быстрее, чем любой другой ширай. Тебе будет дан лучший конь, который у нас есть, и ты должен поспешить.
- Нам, - уточнил Гоб, как всегда сидящий у меня за спиной, - и два коня.
- Вам, два коня, - тут же согласился Пайач.
- Прекрасно, мы согласны, - за меня ответил гоблин, и я только согласился.
Вообще, с этим вызовом Иссы в Хонери загадочная история вышла. То есть я, как член Совета Латакии, прекрасно знал, что никакого вызова не было, а мы просто направили ему письмо, где рассказали о всех проблемах, возникших с "озлобившимся югом". Тогда еще о "обидевшимся севере" никто не знал. Письмо было самым обычным, все прекрасно понимали, что прорыв врагов - важнее, чем взбунтовавшиеся южные земли, пусть даже там тоже замки горели, а шираи в петлях висели. Никакого "срочного вызова" там и в помине не было. Когда же я приехал к Границе, и мне показали то письмо, которое получил Исса (его, к счастью, Пайач сохранил, я бы не удивился, если бы оно иначе просто "пропало"), то это было совершенно другое письмо. Это был почти приказ, от имени Совета, даже с подписями, немедленно покинуть войска и ехать в Хонери. Подписей, правда, было всего пять, меньше половины, если считать меня. Ни моей, ни Председателя, ни Бэхэмма Гэлла подписей там, естественно, не было. Зато была "объяснительная часть", где события на юге назывались "самым страшным, что только могло случиться в Латакии". Откуда это письмо взялось, и куда делось то, которое мы посылали - выяснить так и не удалось. Опрос гонцов истины не выявил, они и сами ничего не знали, а полноценное расследование в условиях постоянных боевых действий как-то не с руки было проводить. Вот теперь мне и предстояло узнать, что все это значит. И куда делся Исса. Тогда я, теперь с горькой улыбкой об этом думаю, больше всего боялся с Иссой в дороге разминуться.
Нам дали двух коней. Это были настоящий кони шираев, монстры с горящими глазами. Их сейчас хватало, свободных - в схватках с врагами всадники чаще гибли, чем кони. Я не сразу даже сообразил, как на них забираться. Сами шираи просто запрыгивали, это при том, что на них всегда пару пудов[6] железа навешано. Я так, естественно, не мог. Разве что магией "залететь", но для таких целей магию использовать - это все равно что микроскопом гвозди забивать.[8] Хотя, приходилось и таким заниматься… Когда меня потянул черт физику учить, и я даже поступил сразу и в МГУ, и в МФТИ, и в МИФИ одновременно, так, для самоутверждения, так там в одной из лабораторий действительно надо было забить гвоздь. А молотка не было. Но был микроскоп. Старый, советский, примитивный, такой во всех школах есть. Какой-то шутник и предложил им воспользоваться. А что, забили. У него основание тяжелое, металлическое. Им и били. А оптике ничего. Хорошо, что я тогда быстро понял свою ошибку, и смотался оттуда куда подальше…
Но на этот раз лихачить не пришлось. Рядом вовремя оказался Гоб, который подсказал, как надо правильно ногу ставить и за что держаться, чтоб на этого зверя было проще залезть. Сам же он изменил сразу двум своим традициям - ездить без седла и ездить вдвоем. Когда я подшучивал, мол, "что, уже во мне, как в наезднике, перестал сомневаться?", отвечал в своем стиле:
- В тебе я по прежнему сомневаюсь, не уверен, что ты голову конскую от хвоста отличишь. Зато в коне твоем не сомневаюсь.
Конь действительно хороший. Тот, что до этого был, тоже неплохой. Быстрый, выносливый. Такими гонцы и аристократы пользуются, я уже писал, что за него в Хонери баснословные деньги отдал. Но по сравнению с конем ширая - хромой пони. Этот зверь, и быстр, и вынослив, и умен, как не всякий человек. Особая порода. Они, кроме шираев, никому не полагались, даже араршаин не мог претендовать на такого коня. И что, что Пайач дал нам, причем сразу двух - нарушение всех мыслимых и немыслимых запретов.
Зато как на нем ехать удобно! Сидишь, как на лодке, седло по заднице не бьет, разве что легко укачивает. Ход мягкий, нежный, но очень быстрый. И мне вообще ничего делать не надо было. Гоб, в своем стиле, что-то коням на уши нашептал, и теперь он первым ехал, а мой конь сам за ним след в след держался.
Все это за одну ночь произошло - и "окружение" сняли, и совет, и выехали мы с Гобом. Не откладывая дело в долгий ящик. Шираи, напутствуя нас на дорогу, советовали коней до самого Хонери гнать, мол, "выдюжат". Но Гоб, как только мы выехали, заявил:
- Глупости несусветные. Выдюжить - выдюжат, но они в конце так плестись будут, с пеной изо рта, что их беременная рутха обгонит. Прогулочным шагом.
Я, конечно, не знал, кто такая рутха, и Гоб объяснил - небольшой зверек, размером с два человеческих кулака, питается листьями кустарника, который так и называется - куст рутха. Известен тем, что за сутки больше десятка метров никогда, даже если будет очень спешить, не пройдет. А, скорее всего, пару метров от куста до куста проползет, оборвет все листья, съест, и на дюжину дней спать завалиться. Проснется, и к следующему.
- Чего же тебя твоя даву даже таким простым вещам не научила? - закончил Гоб.
А я тогда задумался. Где же Авьен и Хомарп? Куда их занесло в этот тяжелый для Латакии час? Очень тяжело было на душе.
Ехали мы, в нарушении установок, данных на прощание шираями, с остановками. А еще, хоть об этом никто не просил, разносили тяжелую весть. Враги в Латакии, вот-вот и сюда придет Отечественная Война, приедут шираи, Воины Пограничья, и будут учить, как врагов лучше всего убивать. Шаули Емаир - Отечественная война - только об этом и говорили во всех тех поселениях, где мы останавливались. И хоть хватало паникеров, которые призывали все бросить и куда-то уходить, к счастью, людей стойких повсюду оказывалось больше. Они были готовы отдать за Родину свою жизнь, не даром сотни лет работала агитация шираев, создавшая из врагов образ чудовищ, поедающих на завтрак невинных младенцев. Образ скорее приукрашенный - серые не только на завтра, а и на обед с ужином, и не только младенцев, а всех людей с радостью поедали. Паникеры оказывались повсюду в меньшинстве, и я был уверен, что к тому времени, как сюда доберутся шираи, почва будет подготовлена. Все люди, как один, встанут за свою родину…
А еще я как-то напел Гобу "вставай, страна огромная". Фальшивя, конечно, но суть он уловил. Переложил на местные мотивы, я сделал примерно адекватный перевод на язык Латакии, и мы теперь каждый раз не только рассказывали, а и пели.
- Проснись, житель Латакии, чтоб умереть за свое Отечество. Враги уже перешли Границу, они идут убивать твою семью. Будь смел, не бойся смерти, чтоб твои дети гордились твоим именем. Шаули Емаир идет, Шаули Емаир.
Примерно так, в переводе на русский язык, звучало то, что я им пел своим низким баритоном. Лучше всего "Шаули Емаир" получалось, оно как раз идеально вместо "священная война" вписалось.
Местный народ даже плакал иногда, когда мы с Гобом исполняли этот "гимн". Просили повторить. А потом слова заучивали, и сами наигрывали. Хуже, чем Гоб. Зато в массовом порядке. Так вот мы с Гобом и стали авторами слов и музыки первой народной военной песни Латакии. То есть, конечно, доля плагиата в этом есть, но ведь я никогда и не приписывал авторство себе. Все, конечно, знали, что это "песня Гоба и Моше", но все равно очень скоро она стала народной.