Еще с той поры, когда работала инженером в НИИ, относилась она весьма настороженно к тем людям, которые о себе говорили во множественном числе. «Мы, Николай Второй» – так он о себе думает, что ли?
Валерий Валерьевич взглянул вопросительно на Надежду, но, прежде чем он успел что-то сказать, она выскочила из комнаты.
В коридоре она с радостью обнаружила, что дверь ателье «Эдем» открыта.
Елена была на месте – бледная, встрепанная, она говорила по телефону несчастным, плачущим голосом. Из трубки грозно рокотало, а Елена съеживалась на глазах, из чего Надежда сделала безошибочный вывод, что разговаривает Елена с директором школы, в которой учится ее сын. Или скорее с завучем.
– Да, Валентина Дмитриевна, – повторяла Елена как заведенная, – конечно, Валентина Дмитриевна, разумеется…
– Что, все так плохо? – спросила Надежда, когда та положила телефон на стол с отвращением на лице.
– Понимаете, они грозятся перевести его в другую школу – дворовую, а там сплошной бандитизм, хулиганство и наркомания. А он у меня учится вроде бы неплохо, но, понимаете, ему на уроках скучно. Училки, говорит, все дуры полные… вопрос какой-нибудь задашь – они вместо ответа орать начинают.
– Вредный у вас парень, небось каверзные вопросы какие-нибудь задает… – усмехнулась Надежда.
– Что есть, то есть, – вздохнула Елена, – да еще возраст такой… Ох, не знаю, что с ним делать.
– А эта завуч – она какой предмет ведет?
– Историю, – вздохнула Елена.
– Кто бы сомневался, – прищурилась Надежда Николаевна, – по моим наблюдениям, у женщин-математичек в голове все же порядка и извилин побольше.
– Вы знаете, она просто монстр! – в голосе Елены зазвучали слезы. – Ее все боятся – и дети, и взрослые, и сами учителя. И даже директор – представляете?
– А жаловаться пробовали?
– У нее в роно такая лапа! Сразу там начинают орать – школа на хорошем счету и так далее.
– Жалуйтесь не в роно, а выше, – сказала Надежда, – и не на школу, а лично на эту Валентину Дмитриевну…
– Овсюгову! – подсказала Елена.
– Значит, пишите, все, мол, в порядке, но эта самая Овсюгова создает в школе ненормальную атмосферу.
– Она одного мальчишку чуть до самоубийства не довела. И все на тормозах спустили, родители его из школы забрали.
– Вот, все и укажите. Там начнут разбираться, станут спрашивать мнения коллектива – дескать, родители все врут, наговаривают и так далее. И уж поверьте, если учителя ее сами терпеть не могут, то уж как-нибудь найдут способ ей подгадить. Если эта Овсюгова не уволится, то присмиреет. А ваш сын в каком классе?
– Седьмой заканчивает.
– Ну вот, еще год продержаться, а потом отдайте его в спецшколу, физико-математическую. Туда все еще по знаниям принимают. Там и учителя не дураки, и дети посерьезнее и поумнее.
– Думаете, получится?
– А чем вы рискуете?
– Спасибо вам! – Елена слабо улыбнулась, извинилась за задержку и поменяла Надежде набалдашники, про которые она за разговором чуть не забыла.
Выйдя из центра, Надежда села в подходящую маршрутку и задумалась.
Казалось бы, она не узнала сегодня ничего особенного. Ну, работал пожилой архитектор над очередным проектом, но не успел его закончить по самой уважительной из всех причин. Смерть поставила точку в его карьере.
Ну, незадолго до своей смерти этот архитектор обсуждал свой проект с каким-то молодым знакомым. Может быть, тот что-то ему посоветовал, о чем-то рассказал.
Но потом какой-то человек сфотографировал чертежи и записи на песке, а затем стер их – почему?
«Да мало ли почему! – перебил Надежду ее внутренний голос. – Тебя это совершенно не касается!»
Этот внутренний голос был удивительно похож на голос мужа Надежды Сан Саныча. Как и Сан Саныч, этот голос был рассудительным, здравомыслящим и законопослушным, как и Сан Саныч, он всегда пытался удержать Надежду от всевозможных опасных авантюр и частных расследований. И Надежда Николаевна к нему прислушивалась так же мало, как к мужу.
То есть мужу она, конечно, не возражала, чтобы сберечь мир в семье, но тайком занималась своими расследованиями, потому что без них жизнь казалась ей скучной и пресной, как итальянская бездрожжевая лепешка, какие продаются в любом супермаркете. Если такую лепешку начинить чем-нибудь острым и пряным, получается довольно вкусно, но без начинки есть не станешь.
– Тебя это тоже не касается! – ответила Надежда Николаевна внутреннему голосу, причем ответила вслух.
Раньше на нее непременно покосился бы кто-нибудь из пассажиров маршрутки – мол, тетка совсем сбрендила, разговаривает сама с собой. Но теперь это никого не удивляет – подумаешь, разговаривает человек по телефону, используя беспроводную гарнитуру…