— То есть снова его куда-то отправить, — сказал муж, ухватив все же суть.
— Только на время. Ведь Джимми вообще-то хороший мальчик, не какой-нибудь там испорченный.
И после паузы, поскольку ни один из них не стал протестовать:
— Мы хотим помочь вам. Сделать так, чтобы он и в дальнейшем оставался хорошим мальчиком. И мы думаем, нам это удастся. Если вернуться к нашему сравнению, ну то есть, если б у него заболели уши…
— Но тут не об ушах речь, — сказал муж.
— Ну да. Речь, конечно, совсем о другом.
У психолога сделался вдруг такой измученный вид, что она почувствовала себя виноватой: с какой стати он должен мучиться из-за них, он и так был к ним на редкость внимателен.
— Ведь это же все для блага Джимми, — сказала она, и психолог поспешно закивал:
— Вот именно, фру Ларсен. Вот именно. И вы же не расстаетесь с ним навечно, вы сможете, разумеется, навещать его, и он тоже будет приезжать иногда домой.
— Да, конечно, — сказала она; она уже знала, как все будет. Многое уже знала. В частности, что в один прекрасный день снова придет извещение, в котором будет указано, что ему взять с собой и когда именно за ним приедут. Но она не могла, разумеется, знать, что на сей раз сопровождающей будет маленькая суетливая женщина, которая и попрощаться толком не даст, потому что внизу в машине ее будут дожидаться двое детей из интерната, взятых заодно прокатиться в город, и потому она будет спешить, беспокоясь, как бы они там чего не натворили.
Она-то представляла, как они вернутся сейчас домой, как она приготовит мужу пиво с бутербродами, а может, и водки нальет, и внесет все это на подносе, и ему это будет как сюрприз, а получилось, что он ее вообще отстранил и сам о себе позаботился. Уселся за откидной столик на кухне и принялся за дело: неторопливо и методично он наливал и пил, снова наливал и пил, будто выполняя работу, которую необходимо довести до конца. А когда она спросила, не довольно ли на сегодня, он только язвительно ухмыльнулся:
— Вы должны понять, фру Ларсен! Вы должны понять, что речь идет вовсе не об ушах, черт дери!
Водитель все говорил про этих своих детей, которых он развозил по интернатам или отвозил домой.
— Вообще-то они мне нравятся, — сказал он, — очень даже симпатичные ребята, вот только за машиной приходится приглядывать — руки у них так и чешутся, ну и друг с дружкой, бывает, воюют, народ не очень-то мирный, есть среди них ну прямо-таки агрессивные.
Он перехватил ее взгляд в зеркале.
— А ну их, эти иностранные словечки, это значит…
— Знаю, — сказала она, почувствовав вдруг, что просто не в силах выслушивать его объяснение. — Прекрасно знаю, что это значит.
Выражение добродушной готовности все растолковать исчезло с его лица.
— Вы, пожалуйста, не подумайте… Я вовсе не хотел…
— Да нет же, — пробормотала она в отчаянии, — совсем не то…
И съежилась на заднем сиденье, стараясь не глядеть на сердитую, обиженную спину перед собой.
Она вовсе не хотела его обидеть, она не привыкла никого обижать, просто даже не умела. Но что делать, если все эти слова были ей слишком хорошо знакомы. Они сами ее научили. Слову за словом.
Поездки
Дальше водитель ехал молча, и ей не хватало его болтовни. В молчании снова подступало чуть не вплотную то самое, к чему она приближалась и что пока никак нельзя было подпускать, иначе она просто не выдержала бы этой поездки. Хотя к поездкам ей было не привыкать.
Ей хотелось, чтоб он снова завел свои разговоры, но в зеркале она видела только упрямо вздернутый подбородок и неумолимый взгляд вперед, на дорогу, а мимо мчались машины, встречные и обгонявшие, и мелькали вывески. И было странное ощущение, что едет он и слишком быстро, и в то же время недостаточно быстро, а сама она как бы все еще оставалась там, в стеклянной «клетке» начальника цеха, не успев даже сообразить толком, что же ей такое сообщили. И странно, что ее могло сейчас заботить, злится на нее водитель или нет, какое это имело значение.
— Мы что, на пароме будем переправляться? — робко спросила она, но он, наверное, просто не слышал, потому что все так же напряженно смотрел вперед, сосредоточив свое внимание на дороге, и молчал до тех пор, пока не купил билеты и они, простояв какое-то время в длинной очереди машин и продвигаясь потихоньку, рывками, вперед, не взгромоздились наконец на паром и не втиснулись между другими машинами. Тогда он вынул ключ зажигания и положил его в карман, а она сидела и ждала, что он сейчас скажет что-нибудь вроде: «Ну, слава богу, главное позади». Или просто: «Ну, слава богу».