— Ты взят в плен. Если не перестанешь кричать — расстрел!
— Отдайте мои корабли!
— Корабли будут сожжены!
И тут ты поступаешь как последний дурачок — ты распускаешь нюни. Ты громко ревешь, продолжая ожесточенно дубасить в стенки и пол ящика.
Вдруг в потолке открывается люк, мелькают руки и смеющиеся лица, и тебе протягивают один из твоих кораблей — это «Кристина» с белыми парусами. Но, только ты хочешь схватить корабль, как его дергают вверх, и так раз за разом — под дружное фырканье и хохот.
Потом хохот умолкает, и в отверстие наверху просовывается пистолет.
— Проси пощады!
— Выпустите меня!
— Проси пощады, а иначе — расстрел!
— Я хочу выйти!
— Проси пощады! Считаю до трех. Раз!
— Выпустите меня!
— Проси пощады! Два!
— Пусти, не тронь!
— Три!
Курок спущен — и прямо тебе в лицо ударяет сильная струя воды, она попадает в нос и в рот, и ты, захлебнувшись, отфыркиваешься и отплевываешься.
— Тебе говорят, проси пощады!
Что ж, приходится просить пощады, увы, на геройство ты не способен.
После этого тебя выпускают из тесного застенка и переводят в другую камеру, побольше и посветлей, где ты усаживаешься на пол, весь мокрый, недовольный собой и злющий, но уничтоженный.
— Попросил бы сразу пощады, Амальд, тебя бы не расстреляли!
Голос принадлежит рыжему мальчишке, ты знаешь, что его зовут Ханнибал, он сын вдовицы Анны Дианы, той самой, мужем которой был Ханс Тарарам. Ханнибал старше тебя года на два, на три и для своего возраста очень крупный. На нем темно-зеленый жилет, надетый поверх фуфайки; между двумя жилетными карманами болтается часовая цепочка с компасом, а на поясе висит кинжал в гладких, блестящих деревянных ножнах.
— На, забирай свои дрянные корабли! И можешь бежать домой ябедничать, слюнтяй несчастный!
Так состоялось твое знакомство с Ханнибалом.
Ты остался сидеть на месте, оскорбленный и негодующий, между тем как пять или шесть пар разбойничьих глаз сверлили твою слюнтяйскую особу. Ты остался сидеть, вместо того чтобы взять корабли и уйти.
Да, ты попросил пощады, тебя втоптали в грязь, но ты продолжаешь сидеть, потому что слюнтяем быть не желаешь.
Растерянное молчание. Ханнибал по-прежнему держит на коленях один из твоих кораблей, «Морского Дракона». Он ласково поглаживает красивый корабль с позолоченным украшением на носу.
— Чудной ты все-таки, Амальд. Кто тебе сделал эти корабли? Отец?
— Оле Угрюмец.
Молчание. Потом приглушенный говор вокруг; «Оле Угрюмец».
Ханнибал взглядывает на тебя исподлобья.
— Сигарету хочешь, Амальд?
— Нет.
Он сам закуривает сигарету и кольцами пускает дым.
— Они у тебя уже плавали по-настоящему, в морской воде, эти корабли?
— Нет, только в речке.
— А теперь будешь их в море испытывать?
Внезапно Ханнибал поднимается.
— Пошли, Амальд!
И, обращаясь к остальным, которые собрались было к нему присоединиться:
— Нет-нет, мы с Амальдом одни пойдем. Верно, Амальд? Мне надо с тобой кой о чем поговорить!
Он оборачивается и делает знак одному из мальчишек.
— Ты, Карл Эрик, можешь пойти с нами!
По берегу мы доходим до маленькой бухты Пунтен, у Ханнибала и у меня в руках по кораблю. Здесь, в затишье, мы пускаем их поплавать. При полном безветрии они чуть покачиваются, отражаясь в спокойной воде, предзакатное солнце золотит белые паруса «Кристины» и ржаво-красные паруса «Морского Дракона».
Мы с Ханнибалом какое-то время сидим и молча смотрим друг на друга, оставив корабли на попечение Карла Эрика. Лицо у Ханнибала сплошь в веснушках, за исключением того места на щеке, где белеет шрам. Одного переднего зуба не хватает. Глазки маленькие и белесые.
— Ты все еще злишься, да, Амальд?
— Я? Нет.
— Ты небось думал, мы хотим украсть твои корабли? Угу.
— Правильно, они бы и утащили. Но я им запретил. Потому что я у них атаман.
Ханнибал важно вскидывает голову, во взгляде его появляется суровость — он атаман, которому все обязаны повиноваться.