Однако «а, проскочить» не вышло. Едва завидев двух велосипедистов, цыганская чумазая малышня высыпала на дорогу. Друзья затормозили и попробовали это объехать, но велики просто увязли в траве и в толпе мелких, которых было человек десять.
— Дай прокатиться! — уцепились в Жекин руль сразу двое, и велик, бренча пустым бидоном, повалился в травяные заросли.
Не успел Жека опомниться, как его «Салют», отбросив с него бидон и отвязав бамбуковые колена удочек, уже куда-то катили: двое вели велосипед за руль, двое умудрились уместиться на багажнике (один при этом держал Жекин мяч), а самый мелкий верещал и волочился сандалиями по земле, ухватившись за сиденье. Остальные бежали следом. Возле Жеки и Воробья остались трое. Тот, что был постарше (он выглядел Жекиным с Воробьём ровесником), шагнул к велосипеду Воробья:
— Дай тоже прокатиться.
Насупленный Воробей отодвинул руль от загребущих рук.
— Не дам. Не могу, это не мой.
Цыганчонок что-то вякал и настаивал, но Воробей вцепился в свою ценность насмерть, и чернявые ребята неохотно отступили. Они побрели туда, где их товарищи мучили Жекин «Салют».
Взрослые, что расположились вокруг расстеленного на траве покрывала с питьём и закусками, на проделки своих мелких не обращали никакого внимания. Потом, когда те стали уже кататься, и увешанный чумазой оравой велик едва не въехал в сидящих, один из взрослых внимание обратил. Коренастый, поросший со всех сторон густым волосом мужик в грязных джинсах и шлёпанцах подозвал старшего из пацанов и что-то сказал ему по-своему. Пацан зыркнул на Жеку с Воробьём, потом отобрал у мелких сородичей Жекин велик и стал нарезать на нём широкие круги около поляны. Малышня гонялась за ним, кто с рёвом или плачем, кто со смехом, кто с криками неопределённой эмоциональной окрашенности. А мужик тем временем отобрал у мелких Жекин мяч, и тут же на поляне затеялась диковатая игра, в которой от футбола было не много, зато в ней участвовали при случае даже женщины.
Жека с Воробьём уныло наблюдали за происходящей вакханалией. Ничего тут поделать было нельзя, им и в голову не приходило что-то предпринимать. Где-то вдалеке сидели и ходили люди, кто-то купался, плавал на лодке, но друзья понимали: идти и просить о помощи абсолютно бессмысленно. Никто не станет связываться с цыганами.
Игра без ворот и без деления на команды всё длилась, а мелкие на Жекином велике, помелькав за деревьями, совсем скрылись из вида. Всё стало совсем печально. Жека ковырял своим вьетнамским кедом землю, мысленно уже попрощавшись и с мячом, и с верным «Салютом». Он прикидывал, что будет говорить дома, а ещё пытался отогнать подленькую мысль о том, что велик у Воробья лучше во всех отношениях, так почему же эта орава позарилась не на него?..
Футболисты наконец-то устали и примостились на отдых. Волосатый взгромоздился джинсовой задницей на мяч, хотя любому известно, что на мяче сидеть нельзя — он от этого «станет яйцом». Понятно: не моё — не жалко. Ни мелких, ни Жекиного «Салюта» нигде не наблюдалось. Потом волосатый поднялся, подбросил пару раз мяч, повертел головой, обнаружил пригорюнившихся Жеку с Воробьём и потопал к ним. Ноги у него были совсем кривые — что называется, колесом, и Жеке мимоходом подумалось, что это такие специальные ноги для езды на лошади. А волосатый цыганский человек тем временем подошёл, протянул мяч Жеке и плюнул в сторону, что у него, видимо, означало знак благодарности. Потом он озабоченно мотнул головой в ту сторону, где скрылись мелкие на Жекином велике.
— Что-то долго не возвращаются, э, — хрипло проговорил кривоногий и озабоченно нахмурился. — Давай сгоняю, скажу им ехать обратно.
Подошедший посмотрел на Воробья, его лохматая рука протянулась к велосипеду. Шерсть на груди и плечах цыганского этого дядьки и мех на раме велика одинаково шевелило ветром.
Воробей недоверчиво притянул к себе своё двухколёсное сокровище, а потом взглянул на Жеку. Видимо, он углядел на Жекином лице робкую надежду — надежду на то, что неожиданно всё может закончиться хорошо, без ущерба и потерь.
Ситуация требовала принять решение, и решение было принято. Цыганский человек запрыгнул на бесценный велосипед Воробья, крутанул педали, и скоро зеркала, катафоты и лохматая спина мелькнули среди окружающей зелени и исчезли вдали.