Башня Зеленого Ангела. Том 2 [litres]

Он лег и накрылся плащом, внезапно почувствовав, что дрожит. Ночь обещала быть холодной, и ветер шуршал в листве.

– Пусть ты и спутаешь какие-то слова. Мне было бы приятно тебя послушать.

– Хорошо, я попытаюсь. – Мириамель немного подумала и запела.

У нее был немного хриплый, но приятный голос.

– В Катин-Дэйре жила девушка, – начала она. Хотя Мириамель пела негромко, медленная мелодия заполнила всю темную лесную поляну.

В Катин-Дэйре, возле Серебряного моря,
Самая прекрасная девушка на свете.
И я любил ее, а она любила меня.

У Серебряного моря дует холодный ветер,
Растет высокая трава и всюду лежат древние камни.
Там покупаются сердца, а любовь продается.
Снова и снова звучит одна и та же история
В жестоком Катин-Дэйре.

Мы встретились, когда осенняя луна сияла в небе
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
В серебряном платье и золотых туфельках
Она танцевала и дарила мне улыбку.

Когда зимний лед лег на крыши
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
Мы пели у зажженного камина.
Она улыбалась и дарила мне свои губы.

У Серебряного моря дует холодный ветер,
Растет высокая трава и всюду лежат древние камни.
Там покупаются сердца, а любовь продается,
Снова и снова звучит одна и та же история
В жестоком Катин-Дэйре.

Когда весна спала в полях
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
В святилище Мирчи горели свечи,
Она дала мне клятву.

Когда лето горело над холмами
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
В городе объявили о свадьбе,
Но она не пришла, чтобы выйти за меня.

У Серебряного моря дует холодный ветер,
Растет высокая трава и всюду лежат древние камни.
Там покупаются сердца, а любовь продается,
Снова и снова звучит одна и та же история
В жестоком Катин-Дэйре.

Когда вновь взошла осенняя луна
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
Я видел, как она танцевала в серебряном платье,
Но ее партнером был другой.

Когда зима показала свои жестокие когти
В Катин-Дэйре, у Серебряного моря,
Я покинул городские стены.
Это место больше не будет мучить меня.

У Серебряного моря дует холодный ветер,
Растет высокая трава и всюду лежат древние камни.
Там покупаются сердца, а любовь продается,
Снова и снова звучит одна и та же история
В жестоком Катин-Дэйре…

– Какая красивая песня, – сказал Саймон, когда Мириамель закончила петь. – Печальная. – Навязчивый мотив все еще звучал у него в голове, и теперь он понимал, почему Мириамель напевала его, сама того не замечая.

– Моя мать пела ее в саду, в Мермунде. Она всегда что-то пела. Все говорили, что у нее необыкновенно красивый голос.

Некоторое время они молчали. Саймон и Мириамель лежали, завернувшись в плащи, и каждый лелеял свои тайные мысли.

– Я совсем не знал своей матери, – наконец сказал Саймон. – Она умерла при моем рождении. Да и отца я никогда не видел.

– Я тоже.

К тому моменту, когда странность этих слов проникла в сознание Саймона, Мириамель повернулась спиной к огню – и к нему. Он хотел спросить, что она имела в виду, но почувствовал, что она больше не хотела разговаривать.

И он просто смотрел на догоравший костер, который мерцал в темноте.

29. Окна, подобные глазам

Бараны стояли так близко друг к другу, что между ними едва удавалось пройти. Бинабик пел тихую, успокаивающую пастушескую песню, пробираясь через покрытые шерстью препятствия.

– Сискви, – позвал он. – Мне нужно с тобой поговорить.

Она сидела, скрестив ноги, заново завязывая узлы упряжи своего барана. Вокруг нее несколько других троллей заканчивали последние дела, готовясь к началу путешествия – отряд принца выступал в Наббан.

– Я здесь, – сказала она.

Бинабик огляделся по сторонам.

– Ты не могла бы пойти со мной туда, где поспокойнее? – спросил он.

Она кивнула и положила упряжь на землю:

– Хорошо.

Они пробрались через стадо баранов и поднялись на холм. Когда они уселись на траву, перед ними раскинулся лагерь, где кипела работа. Палатки начали складывать еще утром, и сейчас от маленького городка осталась лишь двигавшаяся масса людей и животных.