– Отпусти меня, придурок. Ты вообще ненормальный? Зачем затащил сюда? – Гневный шепот разлетелся эхом по аудитории, оставляя в ушах неприятный скрежет.
И Леон отпустил меня, но его лицо, все еще находившееся напротив моего, оставалось неподвижным. Руки были наконец-то свободны, и я могла влепить ему пощечину или прямо сейчас же ударить в кадык, но почему-то мне этого не хотелось. Я положила ладонь ему на грудь и наугад попала в то самое место, где четче всего ощущался ритм сердца. И будь все проклято, но оно лихорадочно рвалось наружу, готовое выпрыгнуть мне в руки. Я чертила круг на его груди, растягивая момент плавно и нежно. Его дыхание проскользнуло к моей шее, и я почувствовала, как все тело покрывается мурашками. Леон дышал глубоко, будто планировал лишить нас всего воздуха.
– Чего ты хочешь? – сладко прошептал он на ухо, запуская волну дрожи и желания по телу. Вечером я буду корить себя за все ответные реакции в сторону этого нахала. И, собрав всю свою уверенность в кулак, я оттолкнула его так сильно, как только могла.
– Отвали!
Послышался скрип парты, и я очень надеялась, что Леон достаточно больно приложился об нее. Как бы сильно мне ни хотелось обернуться, я не собиралась терять драгоценные секунды. Я распахнула дверь, освещая путь на свободу. Но яркий свет застал меня врасплох, а с ним и Никита Сергеевич. В его глазах застыл немой вопрос, а я даже не могла представить, в каком виде я предстала перед ним.
– Лапкина, ты больная?! – с криком вылетел Леон, врезавшись в мою спину. Лишь чудом мне удалось остаться на ногах, но я не упустила момента ткнуть локтем в ребро Змеевскому.
Его тренер продолжал молча смотреть уже на нас двоих. И я заметила, что Леон не старался вернуть себе образ собранного и строгого капитана, каким был каждый раз в спортивном зале. Он стоял легко и непринужденно. Щеки краснющие, рубашка вытянута из джинсов, а на лице тошнотворно-слащавая улыбка, словно он не перед тренером стоит, а перед дружбаном.
– Никита Сергеевич, мы просто… – начала было оправдываться я, и дыхание сперло. В потную ладошку проскользнула огромная лапа Змеевского и крепко сжала ее. Я не торопилась сжимать в ответ, а только стояла, открывая и закрывая рот, как рыба, которую выбросило на берег. Леон принялся поглаживать большим пальцем тыльную сторону моей ладони, как бы намекая довериться ему. Взгляд тренера упал на наши сцепленные руки, и на его лице расцвела улыбка, не надменная, а милая, будто он радовался за нас. Подмигнув Леону, он молча ретировался, оставляя нас одних.
– Мне было больно вообще-то, – продолжая поглаживать кожу руки, прорычал Леон.
– Я старалась. – Повернувшись, я одарила его хищной улыбкой. – Может, отпустишь?
– Нет, – ответил он снова без какой-либо интонации, максимально просто и сухо.
Придурок высокомерный! Да пошел он к черту. Лада была права, лучше бы я не подходила к нему, и все было бы спокойно. Богдан и так все решил, но нет же, мне всегда необходимо правосудие. И что теперь? Я прогуляла урок, предстала не в лучшем свете перед своим вторым тренером, и бог знает, что еще меня ожидает сегодня. Я дернула руку, но безуспешно. Леон продолжал меня держать, и тогда я взвыла. Громко, на весь коридор.
– Я предупреждал, – с этими словами Леон накрыл своими губами мои. Глаза настолько расширились, что норовили выкатиться из орбит. Леон же стоял расслабленным, будто ожидал, что я поддамся его чарам. Но я не собиралась отвечать на поцелуй. Почувствовав свободу в запястье, я уперла ладони в его грудь, снова оттолкнула и, не оглядываясь, убежала.
Глава 5
Женя
Сегодня утром я сказала себе, что все смогу. Поправочка, не все. Видеть Змеевского сегодня больше не могла. Написав друзьям эсэмэс, я ушла из университета в ближайшую кофейню. Мне была необходима доза кофеина, а мозгу – доза свежего воздуха.
Оплатив заказ и забрав долгожданный напиток, я вышла на летнюю веранду, которую облагородили совсем недавно, в начале этой недели. Выбрала себе самый далекий и неприметный стол, чтобы, не дай бог, вдруг никто меня не заметил. А то именно сегодня жизнь мне подкидывает приколы, испытывая меня на прочность.
– Тук-тук, если кто-то наверху меня слышит, я на грани психоза, – постучав по деревянному столу, пробубнила я себе под нос, смотря на небо.