— Видят ли нас львы, когда мы прячем головы в песок? Действительно ли мы становимся невидимыми? Ибо думаю я, что это не так.
Молодому страусу показалось, что Старейший Лев — скорее всего, ввиду старческого маразма — вообще не понял вопроса. Он моргал, чихал и фыркал, и страусу показалось, что у него даже потекли слюни, ну, совсем чуть-чуть. И только через некоторое время страус понял, что Старейший Лев просто смеётся.
— Невидимые? — прогрохотал патриарх кошачьих. — Невидимые? Ваша глупость стала легендой среди моего народа. Мы рассказываем друг другу страусиные анекдоты, нежась на солнышке после охоты и сонно сдувая перья. Даже самый крошечный детёныш, даже такая развалина, как я, полуслепой и на три четверти мёртвый, — даже мы поражаемся существованию настолько идиотского существа, верящего, что, спрятав голову, оно может быть в безопасности. Мы считаем вас даром богов нашим собственным идиотам, кто не может научиться охотиться ни на что другое и наверняка помер бы с голоду, если бы не вы.
Его смех завершился резким кашлем, и молодой страус начал осторожно отодвигаться, ибо кашель льва не всегда означает болезнь, независимо от того, сколько тому лет. Но Старейший Лев окликнул его, проворчав:
— Подожди немного, мой милый обед, мне нравится с тобой болтать. Это, безусловно, лучше, чем пытаться вести разговор с пережёвывателями моей еды. Если у тебя есть ко мне ещё вопросы — хотя я не смею надеяться, что последующие могут оказаться столь же глупыми, как первый, — тогда, очень прошу, спрашивай прямо сейчас.
Он тяжело улёгся, скрестив лапы перед собой, дабы казаться менее грозным.
— У меня ещё только один вопрос, о великий, — отважился молодой страус, — но задаю я его от всего сердца. Если бы вы были страусом… — здесь ему пришлось на некоторое время прерваться, ибо Старейший Лев зашёлся в ещё более бурном приступе кашля, заставив его замолчать, пока он не сможет взять себя в лапы. — Скажи мне, если бы вы были страусом, как бы вы прятались от таких, как вы сам? Львы, леопарды, стаи гиен и диких собак… какой была бы ваша тактика?
Он затаил дыхание, ожидая ответа.
— Мне чрезвычайно трудно представить себе такую ситуацию, — величественно изрёк Старейший Лев, — но одна вещь кажется очевидной даже тому, кто находится на самом верху пищевой цепочки. Прятать голову, продолжая выставлять напоказ всё своё тело, кажется мне верхом абсурда…
— Я всегда это говорил! — взволнованно вскрикнул молодой страус.
Старейший Лев бросил на него взгляд, не ставший менее властным и угрожающим ввиду ревматизма.
— Последнего перебившего меня я съел, — заметил он в сторону.
Страус смиренно извинился, а Старейший Лев продолжил:
— Как я уже говорил, по-настоящему творческим подходом было бы изменить сам принцип, спрятать тело, оставив видимой только голову — и таким образом, уточню, гораздо лучше контролировать ситуацию. — Он помолчал и задумчиво добавил: — Я доверюсь тебе, наивный обед, что мы, львы, далеко не так хитры, как ты, очевидно, предполагаешь. Мы — рабы привычки, рутины, как, впрочем, и большинство животных. Столкнувшись с торчащей из песка страусиной головой, любой лев недоумённо моргнул бы, покачал головой и отправился искать еду где-нибудь в другом месте. Уверяю тебя.
— Прятать тело, а не голову! Да… да… о, да! — молодой страус пританцовывал от восторга, что является зрелищем вельми редкостным, и даже мудрые, усталые, зловещие глаза Старейшего Льва округлились при виде этого. — Спасибо вам, сэр… сэр, спасибо вам! Представьте себе, какое чудо — вы, лев, изменили ход истории страусов!
Собираясь умчаться, он поколебался, но всё-таки сказал:
— Сэр, я бы с радостью позволил вам проглотить меня из благодарности за этакое откровение, но тогда некому было бы донести благую весть до моего народа, и это было бы с моей стороны непростительно. Я надеюсь, вы осознаёте мою дилемму?
— Да, да, о, да, — ответил Старейший Лев, имитируя ворчание. — Уходи сейчас же. Я вижу, как мои львицы возвращаются домой и несут мне более вкусную еду, чем ножки в хрящах и перья в пыли. Уходи, глупый обед.
Две львицы действительно возвращались, и молодой страус ускользнул от их внимания, не зарыв некую часть себя в песок или ещё куда-нибудь, а пустившись наутёк со всей возможной скоростью. Он бежал почти всю дорогу домой, настолько был взволнован и экзальтирован переполнявшим его вдохновением. Прибыв на место, он не позволил себе передохнуть, а незамедлительно начал распространять слова мудрости, полученные от Старейшего Льва.