Быстрым шагом обхожу его, стираю слезы и иду в сторону остановки.
— Баст! Подожди! — окрикивает, матерясь.
Догоняет, дергает за плечо, сбрасываю его руку. Обгоняет преграждая путь, обхватывает за предплечья, заставляет остановиться.
— Нельзя так, понимаешь, нельзя! Надо жить дальше! Слышишь? Даже мать твоя и то меньше горевала… — пытаюсь закрыть уши, не хочу слышать это! Не-хо-чу…
В слепую бью аттестатом по Руслану. Ну вот зачем он, зачем? Мужские руки вжимают мое тело в себя. Начинаю выть от отчаяния и безвыходности. Потихоньку прихожу в себя, чувствуя силу стальных рук и тяжесть дыхания.
— Не части сюда, Полин.
— Почему?
— Потому что я боюсь покойников. Особенно вечером. — понимаю, что это не шутка, он снова следил, снова не по своему желанию.
Я так устала, в моей голове каша еще гуще, чем была до этого. Добравшись до дома, выспалась, а на следующий день открыла папку. Документовед значит… Хорошо. Значит таков мой путь к мечте.
Я была зачислена на первый курс местного института. Как и говорил Анатолий Петрович, с поступлением проблем не возникло, а может и не обошлось без Клыкановского воздействия, его пугающая щедрость порой не знает границ. Перестала чему-либо удивляться. Моей целью была учеба. Скучная, нелюбимая, но так необходимая из-за нормальной стипендии, в отличии от моих сокурсников. Ну и получение «корочки», разумеется, жаль только времени.
Тем летом меня радовало только одно событие – положительные новости о здоровье маленького Кирюши. У него есть все шансы снова ходить. И Клыканов обещал оплатить операцию в Германии, к которой идет подготовка полным ходом здесь, в России.
Отношения с мамой заметно ухудшились за этот год. Когда она узнала о положенных выплатах, сначала ругалась на дядю Юру, потом срывалась на мне. В итоге моей стипендии хватало на проезд, перекусы на учебе, покупку средств гигиены, иногда одежды. Хотелось бы обновить краски, но пока это дорогое удовольствие.
Один раз мама огрызнулась и решила, что мне нужно покупать и продукты домой, и не плохо было бы помогать оплачивать коммунальные услуги, несмотря на то, что она прекрасно знала размер пособий. В этот раз на мою защиту встал дядя Юра, который мне всё больше и больше не нравился, особенно когда у мамы были ночные смены, он странно посматривал на меня, не как на дочь, старался часто проводить со мной вечера, когда не было мамы.
В такие дни я уходила к соседке, под предлогом сделать укол и, бывало, оставалась до утра. Лучше всю ночь прослушать стоны больного человека и встать за ночь пару раз, чем трястись от страха в своей комнате и не спать совсем. У тети Веры прогрессирует рак желудка, химиотерапия не помогает, Андрей пропал, с того дня он так и не объявлялся, уже больше года никто не знает где он.
Весной, прямо накануне годовщины смерти папы, умирает бабушка. Моя жизнь сплошные серые и черные пятна. В этот раз я знаю, чего ожидать от смерти родного человека, но легче не становится. Больно. Снова больно.
Через месяц, не без помощи Клыканова, удается оформить тетю Веру в хоспис, где она умирает на четвертый день, так и не дождавшись возвращения своего сына. Их квартиру опечатали, теперь мне негде прятаться в мамины ночные смены в аптеке.
Апрель выдался не таким сырым, и я безумно этому благодарна. Когда мама в ночную, я почти до ночи брожу по городу или сижу на качелях детской площадки, лишь бы не идти домой, потому что там он, и его действия очень пугают меня. В этот раз он был под градусом, высказав за моё позднее возвращение, больно схватил за волосы и начал задирать джемпер.
Я успела завопить и ударить его сумкой. Выскочила из квартиры, хорошо, что не успела снять обувь и второй рукав куртки. Эту ночь я провела у Оксаны на квартире. С одногруппницей мне повезло, она знала некоторые подробности моей жизни и тоже жила с отчимом, пока не переехала в город учиться, правда тот не домогался до неё.
После этого случая, решаю переехать жить в бабушкин дом. Лучше я буду вставать в 5 утра и трястись в автобусах, чем трястись от страха пережить этот ужас снова. После пар забегаю домой взять ключ от бабушкиного дома. Перекусив и собрав вещи, состоялся разговор с проснувшейся мамой. Я могла ожидать чего угодно, но точно не того, что она начнет обвинять меня.