Зато теперь легко могу заняться проектом своей жизни, так сказать. Осталось посмотреть, нужно ли что-то доделать по внутренней отделке, заняться дизайном помещений, закупкой мебели и прочего. В планах подыскать добросовестных инвесторов для открытия еще одного отеля, возможно в соседнем городе.
Домой вернулся поздно вечером. Квартира встретила тишиной и приятными ароматами домашней еды. На кухне стопка блинов, накрытая сверху тарелкой, на плите тушеная картошечка с мясом.
Помыв руки, почему-то я не отправился на кухню жрать, меня словно магнитом тянуло к старой двери, за стеклом которой горел приглушенный свет. Тихонько приоткрыв дверь, снова залюбовался, как она спит. Как под гипнозом, сажусь на пол рядом с софой и продолжаю разглядывать спящую девчонку. Целый день не видел её. Одна ладошка под щекой, вторя лежит на подушке. Ну не могу я ничего с собой поделать, осторожно касаюсь запястья, поглаживая тыльную сторону ладони. Ресницы тихонько подрагивают, медленно открывает глаза, зрачки сужаются, будто тают в летней зелени.
— Привет. — выдаю хриплым полушепотом.
— Давай обработаю швы и ляжешь дальше спать.
Послушно приподнимает футболку. Делаю уже на автомате ежедневные процедуры.
— Ты ужинала?
— Да. — ну почему же так немногословно-то?!
— Как самочувствие?
—Всё хорошо. — опускает край футболки.
— Спасибо за блины. Их я тоже давно не ел.
— Я так и подумала. — скромно улыбнулась, явив на секунду свои милые ямочки на щеках. — Спасибо... за шоколад.
Глава 10
Радик, как и обещал, приехал среди недели проверить девчонку, но швы снимать не стал, объяснив, что слишком рано. Ему виднее, долго не задержался, куда-то торопился. Перед уходом успокоил, что рана заживает как надо, и нет поводов для беспокойства. Девчонка и правда чувствовала себя лучше, это было видно по настроению, по движениям, по улыбке, всё чаще возникающей на ее лице. Мне, чудится, будто я сам ощущаю перемены в её физическом состоянии.
Наконец-то пришли мои вещи из транспортной компании. Полки моего шкафа постепенно заполняются. Добравшись до сувениров, сам офигел сколько их. Упаковка клинового сиропа, три бутылки вискаря «Crown Royal» с клиновым сиропом для Руса, несколько бутылок пива разных сортов, три бутылки оканаганского вина «Ice Wine» и много коробок шоколадных конфет, конечно же, с клиновым сиропом. Это не считая брелоков, футболок, бейсболок и пары магнитов для Дианки.
Среди всего сувенирного нахожу невзрачный, маленький, размером с мою ладонь, ловец снов. Зачем-то купил его, впечатлившись легендой, рассказанной гидом во время экскурсии на индейские земли. Бережно сжимаю упакованный в целлофан неровный круг из деревянных прутиков, а перед глазами образ Полины. Да. Он точно для неё. Будто кто-то свыше заранее знал о нашей встрече и невидимой рукой подтолкнул меня сделать эту покупку.
Девчонка устроилась в зале на полу с моим ноутбуком на коленях, набирала какой-то реферат, временами делая паузу и усердно покусывая нижнюю губу. Снова засмотрелся на эту картинку. Понимаю, что нужный ей интернет есть только в этой комнате, но могла бы под задницу постелить что-то. Неужели так удобно сидеть на жестком полу?
Она настолько увлечена своим рефератом и покусыванием губы, что не замечает моего присутствия. Развернувшись в дверях, иду в кабинет, вытаскиваю подушку с софы и несу ее в зал под задницу этой девчонки. Ну вот зачем? На этот вопрос отвечаю сам же, протянув ей подушку.
— Держи, так удобнее будет сидеть.
Смотрю на нее с высоты своего роста. Девчонка молча уставилась на меня своими колдовскими глазами, полноватые чувственные губы, алые, как спелые ягоды, блестят от влаги. И снова эти роскошные волосы… Такая картинка словно взрыв, контузит мозг, парализует, забыл зачем вообще пришел и чего хотел.
— Спасибо. — аккуратно перебирается на полушку, вытаскивая пряди волос из-под задницы. — А что это?
— Это тебе сувенир из Канады. Ловец снов.
— Я поняла. Он какой-то странный.
— Он настоящий. В смысле нефабричный. Этот амулет защищает спящего человека от тёмных сил и плохих сновидений. По легенде индейского народа оджибве, добрые сны пролетают сквозь отверстие в центре, а плохие застревают в паутине и смываются с утренней росой.