— Тоже?
— Угу. Сколько у этой не знаю, но каждый раз, когда ей смерть в спину дышит, она реально будто отдает одну жизнь и живёт эту дальше.
А ещё её хрен сломаешь и физически, и морально, она выживает в ситуации, в которой человек в принципе не мог бы… а если мог, то психологические последствия остались бы. Она ж фактически ещё ребенком была, когда с ней вся эта жесть началась. И ничё, ходит, учится, ещё работу ищет б*ять! На жопе ровно ей не сидится! — злится мой друг.
— А ещё молчит в основном, не пи*доболка, короче. Но если скажет что — тут хрен оспоришь, еще и сам пару дней ходить в загрузе будешь. — за разговором слишком часто опустошает бокал за бокалом, начинает заметно хмелеть.
Дверь хлопает, являя Киру на руках с пацаненком.
— Кир, ну зачем на руках-то? — поднимается из-за стола.
— Да там дождик начался. — забирает мальчишку, снимая с него ветровку. — Коляску внизу оставила, поднимешь?
Я вроде весь вечер тянул один бокал, а в голове такая неразбериха, будто всю бутылку в одну харю высосал, и мозг перестал нормально функционировать. Столько вопросов, которые сейчас и не задашь.
Словно кожей ощущаю, что я здесь лишний. Стою на улице, курю под моросящий дождь, такси сюда не часто заруливают, хорошо, что вообще заказ взяли.
Дома темно и тихо. Интерес или внутренний магнит, не знаю что, но меня тянет в кабинет, посмотреть как там девчонка. Ночник направлен на софу, Поля в новой позе лежа на спине, так и уснула с раскрытой книгой на груди. Над головой на книжную полку лейкопластырем подвешен ловец снов. Это вызывает улыбку.
Хочу осторожно вытянуть приличной толщины том Лермонтова, но замечаю небольшое серое пятнышко на тыльной стороне ладони, будто испачкано. Веду по сизому пятну, пытаясь стереть, проваливаюсь в маленькую впадинку и понимаю, что это ни хрена не грязь, а шрам. Неровный кружок, слегка впалый.
Осторожно еще раз веду по рубцу. Почему не замечал его раньше? Я же не первый раз так сижу на полу, как дебил, и рассматриваю ее спящую. Сейчас ее лицо расслаблено. На богиню совсем не смахивает, ухмыляюсь, вспоминая слова друга. Она скорее похожа на домашний цветок или котенка, такая милая, хрупкая и беззащитная.
Аккуратно убираю её левую руку, выуживаю книгу, правая рука плавно съезжает на грудь. Точно. Правая. Осеняет меня. Раньше она лежала на боку, и эта рука всегда была под щекой, поэтому я не замечал этот шрам. Накрываю ее холодную кисть, едва пробегаюсь по длинным пальчикам.
Девчонка внезапно подскакивает и довольно сильно припечатывает мне под нос, продолжая махать руками. Фиксируя запястья, останавливаю эти трепыхания и сам застываю в растерянности от паники в ее глазах. Рвано выдыхает, начинает дышать глубже, медленно вытягивает руки из моих. Большой палец скользит по её ладони, нащупывая шрам грубее… резко притягиваю к себе, перевернув ладонь вверх. Так и есть, он грубее и больше. Резко выдергивает руки прижимая к груди.
— Выйди. — ее шёпот грозно звучит в тишине комнаты.
— Поль…
— Я просила, выйди! — кажется в полумраке ее глаза сверкнули опасным блеском.
Глава 12
Запах алкогольных паров вызывает страх, скручивающий все внутренности, чувство тревоги, от которой задыхаешься, эти ощущения заставляют бороться, защищаться или бежать. Сон и реальность смешались во едино, не сразу поняла, что передо мной Артём. Должно быть знатно ему прилетело, потому что у самой рука побаливает.
Блин! Он, видимо, разбудить хотел для обработки шва, а я… набросилась, как дикая. Подумает, что я психопатка. Нет, я нормальная, я адекватная… просто времени мало совсем прошло, я смогу быть как прежде, я верю!
Рассматриваю дрожащие руки, провожу по мизинцу – не чувствую. После того ранения частично потеряла чувствительность. Слава Богу, что кисть продолжает функционировать. Я рыдала от счастья, когда узнала, что все худшие прогнозы врачей не оправдались, что я чувствую боль, и пальцы работают, иначе не знаю, как бы держала ручку и карандаш. В послеоперационный период пробовала левой, но всё выходило ужасно, кроме, писанины мелом на доске и акварели.
В то время спасалась живописью. Я просто не могла и не хотела отказываться от своей мечты, продолжала посещать художку. Медики не исключали полную потерю чувствительности и нормальной работы конечности. Два месяца непростого восстановления, физиопроцедуры, переживания из-за шрама…
Сейчас, спустя два года, внешне вполне нормальная кисть. Подумаешь, мизинчик не работает, этого даже не заметно, если не знать. Об этом в школе не все знали, а в институте – подавно.