— Поль, ты чего так ревёшь? Из-за пальца? — присаживаюсь рядом. Чего уж там, не привыкать на полу то сидеть, то лежать рядом с ней. Докатился!
— Сильно болит? — пытаюсь мягко подбодрить.
— Угууу… — мычит сквозь слезы, опустив голову вниз.
Шумно выдыхаю. Не понимаю, как такая незначительная царапина может её так вывести на истерику? Её – кошку, бессмертную, как говорит Рус, которая к боли если и восприимчива, то на людях это не показывает. Вспоминаю, как Радик штопал её наживую, как она рыдала в подушку после моих поганых слов…
Молча сгребаю в охапку, присаживаюсь на стул, приземляя к себе на колени ревущую Полю. Покачиваю её, как ребенка, успокаиваю, глажу по голове. Маленькая, такая уязвимая, не сопротивляется, рыдает, сжав кулачки на моей футболке.
Бережно прижимаю к груди, где всё сжимается от четкого понимания, что эта её истерика не от пустякового пореза пальца. Осколки ранили её куда глубже, и что-то мне подсказывает, ранили давно, и она уже не вывозит… не справляется с грузом проблем, свалившихся на хрупкие плечи.
На улице начинает темнеть. Мы так и сидим на кухне, без света. Она, уткнувшись мне в шею, залила футболку слезами, потихоньку успокаивается. Чувствую, как тело постепенно расслабляется в моих руках, и она засыпает, продолжая всхлипывать.
Сейчас мне очень хочется её спрятать, что б ни одна собака не смела обидеть. Хочу видеть улыбку на лице, я видел, как она улыбается, но так редко мне… а хотелось бы что бы мне… всегда мне.
Касаюсь подбородком её макушки, крепко обнимаю, прохожусь ладонями по спине, предплечьям… холодные. Вдыхаю аромат клубники, поддаваясь порыву, прижимаюсь губами в мягкую макушку и несу девчонку в спальню.
Укрываю пледом. Снова сижу на полу, разглядывая её лицо в еле уловимом свете уличных фонарей или луны… фиг его знает.
Снова скачут мысли, почему отец оставил её, почему защищает? Теперь-то знаю и вижу, что ни хрена она не любовница! Сжимаю зубы до скрежета, вспоминая, как несправедливо бросил ей слова про «отцовскую подстилку». Но тогда ведь ничего не было понятно… Как, впрочем, и сейчас…
— Папа… папочка… — всхлипывает во сне девчонка.
Дотягиваюсь рукой до её головы и снова глажу по мягким волосам, костяшками прохожусь по виску, скуле, щеке. Её губы поджимаются и начинают дрожать, всхлип и слеза быстро скатывается по переносице, растворяясь мокрым пятном на подушке.
— Папа. — выдыхает она. — Мне так больно. Устала… я так устала… — еле слышно шепчет, почти не разлепляя губ.
И мне от этого признания так тошно становится! Жалею, что не встретил её раньше, не приехал раньше… А встретил бы я её тогда? Не знаю, но точно многих грубостей можно было бы избежать. А сейчас… сейчас она со мной точно не уедет, не захочет… Силой держать, манипуляциями, как отец? Да я может и рад, но не хочу… хочу что б сама… да и нет у меня никаких рычагов на нее, которыми я мог бы надавить.
Глава 25
Просыпаюсь утром с сильной головной болью. Указательный палец сдавлен пластырем. Иду в ванную умыться прохладной водой, хоть как-то снять звенящую боль. В зеркале на меня смотрит азиат с опухшим лицом. Да уж.
Прорвало плотину вчера, сдерживаться было выше моих сил. А может мне просто хотелось прореветься, не взирая ни на что и ни на кого. А сегодня стыдно, что дала волю чувствам, что так открыто явила все эмоции, что позволила взять меня на руки, успокаивать…
Стыдно признаться даже самой себе, что мне этого очень хотелось, очень не хватало мужской заботы. Нет, наверное, мужской защиты. Как в детстве, когда папа решал все твои проблемы, не давая им раздуваться до вселенского масштаба, и тебе оставалось только идти по жизни и радоваться. Но папы нет, да и детство официально закончилось полгода назад.
С опухшими глазами и красным лицом извиняюсь перед Артемом за вчерашний соляной потоп. Думала легко отделаться, а он допытывается в чем причина.
— Это долго рассказывать. И мне на учебу надо… — пробую в очередной раз уйти от разговора.
— Поль. — как-то странно смотрит. — Сегодня воскресенье, какая учеба? — ставит передо мной кружку с горячим чаем.
Блин! Кажется, у меня покраснели даже уши.
— Давай рассказывай. — двигает тарелку с булочками.
И я начинаю рассказывать. Как купила краски для Зои, как мой подарок для девочки обернулся трагедией. Как ругалась директриса, не смотря на наши нормальные отношения. Как в итоге был сорван урок, потому что я пошла выяснять где девочка.