— Ни шагу дальше! — крикнула она. — Ни шагу, пока я не спущусь, или вмиг превратитесь в мышей! Нор, отойди от них! Все, все от них отойдите!
— Пойду позову вдовствующую княгиню, — промурлыкала Вторая. — Если вы не возражаете, господа.
К тому времени, как заспанная Сарима спустилась, Бастинда с метлой наперевес уже неистовствовала перед солдатами.
— Кто вас сюда звал? — возмущалась она, в своем черном платье как никогда раньше похожая на ведьму. — Чего явились? Кто у вас главный? Ты? Или ты? Где начальник?
— С вашего позволения, — сказал крепкий гилликинец лет тридцати, — этим отрядом командую я, капитан Лан Пирот. Мы составляем карты Тысячелетних степей и именем государя императора имеем право требовать приюта у любых жителей Келийских гор.
Он вытащил из-за пазухи пропитанную потом грамоту и показал Бастинде.
— Это я их нашла, тетушка ведьма, — похвалилась Нор.
— А ты ступай домой, — распорядилась Бастинда и снова обратилась к капитану: — Вам здесь не место. Девочка пригласила вас по ошибке. Забирайте своих солдат и уматывайте отсюда. Кругом марш!
— Но у меня приказ… — начал капитан.
— Предупреждаю, — угрожающе прошипела Бастинда. — Не уберетесь — хуже будет.
Здесь в спор вмешалась Сарима.
— Тетушка гостья, вы забываете наш горный обычай, благодаря которому вы с няней здесь живете. У нас не принято выставлять гостей за порог. Прошу вас, капитан, простите нашу вспыльчивую гостью. Мы тут слегка одичали. Давно уже не видели военных.
Сестры радушно улыбнулись, кое-как приводя себя в порядок.
— Нет, я не потерплю! — не уступала Бастинда. — Вы даже не представляете, на что способны эти люди! Я не позволю им здесь поселиться, слышите?!
— Вот чудачка, — сказала Сарима, обращаясь к солдатам. Она дорожила Бастиндиной компанией, но на этот раз тетушка зашла слишком далеко. — Не обращайте внимания, она безобидная. Сюда, пожалуйста. Я покажу, где можно умыться с дороги.
* * *
Иржи побаивался военных и предпочитал держаться от них подальше. Он даже перетащил подушку с одеялом в часовню и спал теперь там, благо весна выдалась теплая. По мнению няни, мальчик становился странным.
— Поверь мне, я достаточно насмотрелась на твоего папашу, а потом на Гингу, и чокнутых на вере сразу вижу, — говорила она Бастинде. — Ему бы, дурню, поучиться у солдат, как быть мужчиной, а он, вишь ты, прячется от них.
Зато Лестар был на седьмом небе от счастья. Он неотступно следовал за капитаном Лан Пиротом, пока его не прогоняли, носил солдатам воду, чистил сапоги — словом, был в них влюблен и не скрывал этого. Таскаясь за ними по пятам, пока они исследовали местные долины и помечали места, где можно перейти реки вброд и где лучше поставить маяки, Лестар набегался и надышался свежим воздухом, как никогда раньше. Прежде сутулый, он стал держаться прямее. Солдаты почти не обращали на него внимания, но и не гнали, и мальчик принял это за дружбу.
Сестры, пожиравшие новых гостей голодными взглядами, остужали себя рассуждениями о том, какого рода люди идут на военную службу. Но это было непросто.
Изменилась и жизнь Саримы. Она попросила у крестьян еды для солдат. Те с ощутимым недовольством, скорее из страха, чем из гостеприимства, стали носить в замок молоко, яйца, сыр и овощи. Почти каждый вечер на столе появлялась рыба из колодца, ну и конечно, дичь: куропатки, горные фениксы, детеныши птицы рухх. Военные проявили себя искусными охотниками и никогда не возвращались с пустыми руками. Видимо, они-то и помогли Сариме отвлечься от горя, по крайней мере вернули хозяйку к столу. Глядя на это, няня одобрительно качала головой.
Одна Бастинда оставалась неумолимой. Каждый день она бранилась с капитаном: запрещала ему брать с собой Лестара, а тому — крутиться возле отряда. Безрезультатно. Первые материнские чувства, которое она познала, — беспомощность и бесполезность. Бастинда не представляла, как человечеству вообще удалось выжить больше одного поколения: она готова была задушить Лестара, лишь бы уберечь его от влияния солдат, которым он стремился подражать.
Чем больше Бастинда пыталась выпытать истинные цели отряда, тем вежливее и сдержаннее был с ней капитан. Она никогда не была сильна в светских манерах, а этот вояка — кто бы мог подумать? — владел ими в совершенстве. В разговорах с ним Бастинда чувствовала себя такой неотесанной деревенщиной, будто снова оказалась среди студенток Крук-хала.
— Да не расстраивайся ты так, уйдут они, куда денутся, — внушала няня, которой в ее годы все действительно казалось если не страшной катастрофой, то ничтожной мелочью.