Метла приподнялась — медленно, чтобы Нор не упала и могла, стоя на цыпочках, удерживать равновесие. До чего, оказывается, неудобно сидеть, когда центр тяжести высок, а палка такая узкая. Метла задрала рукоятку, так что Нор съехала до самого веника, который пришелся вместо седла. Она крепко вцепилась в метлу и огляделась.
В конце комнаты было открыто большое окно. Метла медленно поплыла к нему, а достигнув подоконника, слегка поднялась и плавно выскользнула наружу.
У Нор душа ушла в пятки. Хорошо еще окно выходило не во двор, где ее наверняка увидели бы, а на противоположную сторону. Нор всхлипнула от необыкновенного, переполнявшего ее чувства страха и восторга. Полы плаща заиграли на ветру и обнажили грудь — неужели она так недавно мечтала, чтобы ее увидели без рубашки? «Ой-ой-ой!» — вскричала она, сжавшись от ужаса и стыда, но метла упрямо поднималась все выше и выше, пока не достигла самого верхнего окошка в ведьминой башне.
Из окна, застыв от изумления с чашками чая в руках, выглядывали Бастинда и няня.
— А ну спускайся немедленно, — прикрикнула Бастинда. Нор так и не поняла, к кому обращалась ведьма: к ней или к метле. Если к ней, то бесполезно: ведь у нее не было ни поводьев, ни волшебных слов, чтобы управлять метлой. Но команда подействовала: пристыженная метла развернулась, спикировала в окно и неуклюже приземлилась на полу солдатской спальни. Нор соскочила с нее, плача сбросила плащ и натянула рубашку. Нехотя, осторожно подняла она угомонившуюся метлу и отнесла ее ведьме, ожидая сурового выговора.
— Зачем тебе понадобилась моя метла? — рявкнула Бастинда.
— Я хотела прибраться у солдат, — отвечала Нор. — Там такой беспорядок: бумаги, одежда, мешки — все разбросано.
— Не смей больше трогать мои вещи, ясно? — пригрозила ведьма. — Какие еще бумаги?
— Карты, планы, письма… Откуда я знаю? — ответила Нор, храбрясь. — Вам интересно — сходите и проверьте, а я на них внимания не обращала.
Ведьма взяла метлу и посмотрела на девочку так, будто собиралась ударить.
— Не будь дурой, держись подальше от солдат, — процедила она ледяным тоном. — Забудь о них. Им ничего не стоит сделать такое, о чем ты всю жизнь будешь жалеть. Не лезь к ним, слышишь? И ко мне тоже!
И она взмахнула метлой, как дубиной.
Прогнав Нор, Бастинда задумалась. Метла досталась ей от матушки Якуль. Тогда дряхлая монтия казалась молодой послушнице обездвиженной и выжившей из ума старухой, но что, если Бастинда многого не разглядела в ней? Сама ли старуха заколдовала метлу или у Нор откуда-то взялась магическая сила и как-то на нее передалась? Нор ведь всегда верила в волшебные сказки: вдруг метла только и ждала того, чтобы в нее поверили? Но полетит ли метла по команде Бастинды?
Ночью, когда все уснули, ведьма вышла с метлой во двор и, чувствуя себя идиоткой, обхватила ее ногами, как ребенок, скачущий верхом на палочке.
— Ну ты, как тебя, метелка. Лети давай! — пробормотала она.
Метла непристойно потерлась о бедра хозяйки.
— А ну прекрати, — приказала Бастинда. — Я тебе не институтка.
Метла слегка приподнялась и внезапно уронила хвост, так что ведьма шлепнулась наземь.
— Шутить со мной вздумала? — прошипела Бастинда, поднимаясь. — Вот спалю тебя, будешь знать.
Понадобилось пять или шесть ночей, чтобы подняться на высоту человеческого роста. Бастинда ругала себя на чем свет стоит. Она никогда не отличалась успехами в волшебстве. Неужели у нее так ничего и не выйдет?
Наконец упорные тренировки принесли плоды. Бастинда летала вокруг замка, распугивая сов и летучих мышей и наслаждаясь чувством обретенной свободы. Потом, набравшись смелости, сгоняла к остаткам плотины, которую так и не достроил регент Пасторис. Там она передохнула, надеясь, что не придется обратно идти пешком. Так и вышло: метла капризничала, но всегда исправлялась, когда ей грозили огнем.
Бастинда чувствовала себя ночным демоном.
В разгар лета приехал арджиканский купец и вместе с товаром — горшками, ложками, мотками шерсти — привез письма с почтовой станции. Одно из них было от Фрека. Видно, няня рассказала ему о первых плодах своих поисков, потому что послание было адресовано в монастырь Святой Стеллы и уже оттуда перенаправлено в Киамо-Ко. Фрек писал, что младшая дочь организовала восстание, в результате которого Жевуния откололась от Гудвина, а саму Гингему как единственную герцогиню поставили во главе независимого государства. По-видимому, Фрек считал, что это место по праву принадлежит Бастинде, и уговаривал старшую дочь отобрать его у сестры. «Я опасаюсь, не наделала бы она беды», — писал Фрек. Это удивило Бастинду. Разве не Гинга была его любимой, глубоко духовной «лапочкой», какой Бастинде никогда не стать?
Сама Бастинда не испытывала никакого желания ни править жевунами, ни ссориться ради этого с сестрой. Но теперь, когда у нее была волшебная метла, она подумала, а не слетать ли действительно в Кольвенский замок и повидаться с родными. Все-таки двенадцать лет минуло с тех пор, как она оставила в Шизе Гингему, опьяневшую и заплаканную после поминок госпожи Глючии.
Жевуния, освобожденная от гнета Гудвина, — да на одно это стоило посмотреть. Бастинда грустно улыбнулась своим мыслям: как мало было нужно, чтобы в ней снова вспыхнуло презрение к давнему врагу. А еще говорят, время лечит.
На всякий случай перед отлетом она наведалась в пустую солдатскую комнату и просмотрела бумаги. Ничего особенного: карты, описания местности и записи о составе почвы. Никакой явной угрозы для арджиканцев или других мигунов.
Рассудив, что чем раньше она улетит, тем скорее вернется, и что лучше никому не знать о ее путешествии, Бастинда сказала сестрам, что хочет несколько дней побыть одна и просит не отвлекать ее ни посещениями, ни пищей. Когда пробило полночь, она вылетела в окно и направилась к титулованной сестре в Кольвенский замок.