4
Стелла и господин Чафри отсидели панихиду на балкончике для почетных гостей. С ними же был посланник от Гудвина в восхитительном красном камзоле с изумрудным крестом на груди, окруженный отрядом телохранителей. Ведьма сидела внизу и упорно избегала взгляда Стеллы. Фрек рыдал, пока не начал задыхаться, и ведьма вывела его через боковую дверь, чтобы старик смог отдышаться.
После панихиды к ней подошел посол.
— Его императорское величество хочет переговорить с вами. Он прилетит сегодня вечером на фениксе, чтобы выразить свои соболезнования семье погибшей.
— Прилетит сюда? Это невозможно! Он не посмеет!
— Те, в чьей власти принимать решения, думают иначе. Его величество прибудет после захода солнца только для того, чтобы поговорить с вами и вашими близкими.
— Отец не станет принимать Гудвина. Я не позволю!
— Тогда его величество встретится с вами. Он настаивает. Он хочет сделать одно дипломатическое предложение. Только помните, об этой встрече никто не должен знать, иначе вашему отцу и брату не поздоровится. И вам, — спокойно добавил посол, как будто это не было само собой разумеющимся.
Ведьма прикинула, какую пользу можно будет извлечь из этой навязанной аудиенции. Сарима, безопасность Фрека, судьба Фьеро.
— Хорошо, — согласилась она. — Я с ним встречусь.
И, несмотря на свою обиду, она обрадовалась, что волшебные башмачки Гингемы уже не в Кольвене.
Когда колокола забили к вечерне, за ведьмой пришли.
— Нам придется вас обыскать, — сказал посол перед закрытой дверью, к которой ее подвели. — Так требуется по протоколу.
Ведьма сосредоточилась на клокочущей внутри нее ярости, пока охранники ее ощупывали.
— Это что еще такое? — спросил один, вынув из кармана забытую страницу из «Гримуатики».
— Это? — переспросила она, лихорадочно соображая. — Я хотела показать это его величеству.
— С собой ничего брать не разрешается, — сказали они, пряча листок.
— Да вы понимаете, с кем говорите? Я могу завтра объявить себя правительницей Манчкинии и бросить вас всех за решетку.