Не рассказал он и про то, что Гингема с няней были в городе («Они вполне могли уехать», — убеждал он себя). Эгоистичное желание не усложнять себе жизнь пересилило потребность поделиться новостями.
— Знаешь, — сказала Бастинда ночью, когда сквозь причудливые морозные узоры на окне пробивался звездный свет. — Уехал бы ты из города до Гуррикапиды.
— А что, грядет конец света?
— Я же тебе говорила: не знаю, не должна знать. Но чему-то конец точно настанет. Лучше бы ты уехал.
— Никуда я не поеду, даже не проси.
— Я, между прочим, окончила заочные курсы магии. Будешь себя плохо вести — превращу тебя в камень.
— Ты и так уже кое-что превратила в камень. Твердый-твердый.
— Хватит! Перестань!
— Безжалостная женщина! Смотри, ты опять меня околдовала. У меня теперь одно на уме…
— Прекрати, Фьеро! Перестань, говорю! Я серьезно. Я хочу знать, где ты собираешься встречать Гуррикапиду. Чтобы быть за тебя спокойной. Скажи, где?
— То есть? Разве мы не вместе ее встречаем?
— Я работаю. — Бастинда скривила лицо. — Приду только утром.
— Тогда я тебя здесь подожду.
— Исключено. Хоть я и заметала следы, сюда в любую минуту может нагрянуть облава. Нет, слушай меня, ты останешься в гостинице и примешь ванну. Долгую приятную ванну. На улицу не выходи. Обещают снег.
— Да ты что! Чтобы в канун Гуррикапиды я сидел в ванной один-одинешенек?
— Можешь нанять себе компанию. Какая мне разница!
— Неужели никакой?
— Главное — держись подальше от людных мест. От театров, ресторанов, от любой толпы. Обещаешь?
— Если бы ты сказала, чего именно избегать, было бы проще.
— Проще всего тебе вообще уехать из города.
— Нет, проще всего тебе сказать, куда именно…
— Все, хватит! По большому счету не важно, куда ты пойдешь, главное — будь осторожен. Хоть это ты можешь пообещать? Оставайся внутри, в приличных местах, не суйся в пьяные толпы.
— А можно зайти в храм и помолиться за тебя?
— Нет! — рявкнула Бастинда таким тоном, что он перестал подшучивать над ней.
— И чего ты за меня так боишься? — спросил он Бастинду, хотя вопрос был к самому себе. — Что ценного в моей жизни? Жена в горах, знакомая, но не любимая, чье сердце высушено многолетним страхом перед будущей свадьбой. Трое детей, до того робеющие перед своим отцом, арджиканским князем, что почти никогда не подойдут к нему. Измученный кочевьями народ с теми же стадами, молитвами и бедами, что и пятьсот лет назад. И я, со своим скудным умишкой, без явных целей, талантов и доброты к миру. Что ценного в моей жизни?
— Я тебя люблю, — просто сказала Бастинда.
— Тогда решено, — ответил Фьеро и ей и себе. — Я тоже тебя люблю и обещаю быть осторожным.
«За нас обоих», — добавил он про себя.
Пришлось ему опять следить за ней. Любовь всякого превратит в охотника. Бастинда шла по улицам в длинном темном платье, похожем на монашескую рясу, и остроконечной широкополой шляпе, под которую заправила волосы. Вокруг шеи и подбородка был повязан фиолетовый платок с золотистой вышивкой, хотя длинный крючковатый нос таким платком, конечно, не скроешь. На руках у нее сидели элегантные перчатки, необычайно хорошенькие, но надетые, видно, не за красоту, а для ловкости пальцев. На ногах — большие ботинки с железными мысками вроде тех, которые носят шахтеры-рудокопы.
Если не знать заранее, что у нее зеленая кожа, то таким темным вечером под снегопадом ни за что не догадаешься.
Бастинда шла не оглядываясь: возможно, не хотела привлекать к себе внимание, а может, ей было все равно, следят за ней или нет. Ее путь лежал мимо главных площадей города. На площади Святой Стеллы она зашла в тот же самый храм, где Фьеро впервые ее встретил. Зачем? Чтобы получить окончательные инструкции или (боже упаси!) помолиться перед заданием? Ответа он так и не узнал. Через минуту Бастинда уже выпорхнула наружу.
Она перешла Судебный мост, прошла по набережной Принцессы и свернула на Королевскую аллею, уставленную ныне пустеющими розариями. Снег не давал ей покоя: она все плотнее куталась в плащ. Потом ее тонкая фигурка в непомерно больших ботинках свернула в запорошенный снегом Олений парк (где, надо ли говорить, не осталось ни Оленей, ни даже оленей). Пригнув голову, Бастинда шагала мимо памятников героям прежних эпох. Само время, казалось, смотрело глазами каменных истуканов и не замечало, как предвестница революции идет на зов судьбы.